ПЛАТОНОВ, Андрей Платонович

Видный рус. сов. прозаик и критик, более известный произв. др. жанров; ныне признан как классик отечественной лит-ры первой половины 20 в., до конца 1980-х гг. практически не известный у себя на родине. Род. в Воронеже, начал трудовую деятельность с 15 лет, участвовал в Гражданской войне; окончив Воронежский политех. ин-т, работал мелиоратором и электрификатором сельского хозяйства, позже переключился на журналистику, сотрудничал в ред. воронежских газет и журналов. В 1927 г. переехал в Москву. После публикации первых сатирических произв. П. его перестали печатать, и он вынужден был для заработка писать лит.-критические статьи под псевд. Великую Отечественную войну провел фронтовым корр. газ. "Красная звезда"; после войны тяжело болел, но продолжал работать в обстановке непрекращающейся травли.

Тв-во П. лишь хронологически совпадает с сов. периодом, по духу своему представляя резкую оппозицию "генеральной линии" сов. лит-ры. В значительной степени этим объясняется тот факт, что гл. произв. писателя, написанные еще до войны, не увидели свет при жизни автора; отд. произв. выходили на рус. яз. в зап. изд-вах и имели хождение в "самиздате" (далее везде дата первой публикации означает публикацию в СССР). К ним относятся три книги, связь к-рых с НФ и утопией (или антиутопией, что в данном контексте одно и то же), хотя и опосредованна, своеобразна, но сомнений не вызывает: роман "Чевенгур" (фрагм. 1929 - "Происхождение мастера"; 1988), повести "Ювенильное море" (рук. 1934; 1986) и "Котлован" (рук. 1929-30; 1973 - США; 1987); изд. в одном томе - "Котлован. Ювенильное море" (1987).

Известную "ирреальность" происходящему у П. сообщают не место и время действия (подчеркнуто конкретные и достоверные), а персонажи; подобно голографическим объектам, они отделены от фона, хотя и не оторваны от него совсем. Чевенгурская коммуна, начавшая с того, что расстреляла всех домовладельцев, как "пережитков прошлого", а потом принципиально отказалась трудиться (ибо и труд - уступка "побежденному капиталу"), заражена демагогической трескотней "революционных" фраз, значения к-рых чевенгурцы не понимают (или, что хуже, воображают, что понимают). Раньше др. классика антиутопии - Д.Оруэлла - П. впечатляюще продемонстрировал значение и возможности идеологически исковерканого языка в укреплении тоталитаризма (см. Лингвистика). Еще более мрачен колорит "Котлована": гигантская яма, к-рую, невзирая на все лишения, копают для будущего прекрасного общежития (и к-рая становится могилой для умершей девочки, вызывающей несомненные ассоциации с утопией, построенной на "дет. слезинке", у Ф.Достоевского), превращается в ясный и худож. выпуклый символ. Псевдооптимистический финал "Ювенильного моря" тоже можно читать как горькую издевку над благими намерениями очередных строителей человеческого счастья (см. Оптимизм и пессимизм). В целом, утопии-антиутопии П., как и ряд произв. М.Булгакова и Е.Замятина, своим отрицанием казарменного социализма, порождающего огромные могилы-общежития, являли собой наст. духовное сопротивление тоталитарному режиму.

Значительно меньше вопросов вызывает жанровая принадлежность др. произв. П.: повесть "Эфирный тракт" (рук. 1926-27; 1968), р-зов "Лунная бомба" (1921) и "Потомки Солнца" (1926) относятся к традиционной "космич." НФ (см. Космические полеты, Луна, Освоение космоса); объединены в сб. "Потомки солнца" (1987).

Лит.:
"Творчество Андрея Платонова. Статьи и сообщения" (1970).
Н.Г.Полтавцева "Философская проза Андрея Платонова" (1981).
В.В.Васильев "Андрей Платонов" (1982).
В.А.Чалмаев "Андрей Платонов. Очерки жизни и творчества" (1984).
Н.Малыгина "Эстетика Андрея Платонова" (1985).