В кн. "Миры Джона Уиндэма", т.1 Рига, Полярис, 1995 ВЛ. ГАКОВ КУКОЛКИ ДЖОНА УИНДЭМА В мире англоязычной научной фантастики букет псевдонимов, скрывающих одного-единственного автора, - не редкость. Однако герой моей вступительной статьи в этом качестве превзошел мно- гих, на долгие годы превратившись в постоянную головную боль для библиографов. "Накроить" с пяток псевдонимов из своих ре- альных имен - это еще куда ни шло, но вот подписать роман од- ним из них "в соавторстве" с другим, то есть, с самим собою - - это ж надо так подставить составителей будущих библиографий и энциклопедий!.. Читатели-фанаты, случайно раскопавшие в довоенных подши- вках научно-фантастических журналов рассказы неких Джона Бей- нона Харриса, просто Джона Бейнона, Уиндэма Паркса, его одно- фамильца Лукаса Паркса и Джонсона Харриса, долгое время и не подозревали, что все это написано одним человеком. Да что чи- татели! И в предисловии первоклассного специалиста Юлия Кага- рлицкого к первому изданию Уиндэма на русском языке (тому са- мому знаменитому тому Библиотеки фантастики, где был опубли- кован перевод "Дня триффидов") все еще можно было прочесть о романе "Толчок вовне", будто бы написанном Уиндэмом в соавто- рстве с Лукасом Парксом. Меж тем, шел 1966-й год и "оба соав- тора" в едином лице были еще живы. (Другая невольная мистифи- кация того сборника, а именно та, что перевод некоего "С.Бе- режкова" на самом деле был выполнен Аркадием Стругацким, - - для массового читателя тоже раскрылась нескоро...). И спустя 30 лет, когда издатели книги, которую вы держи- те в руках, обратились к автору этих строк с предложением на- писать предисловие, они также были изрядно заинтригованы этим загадочным "соавтором" - Лукасом Парксом... Словом, наважде- ние какое-то! Однако пора расставить все на свои места. Все произведе- ния вышеперечисленных "авторов", в том числе и злополучный ро- ман (действительно подписанный Джоном Уиндэмом и Лукасом Пар- ксом!) на деле принадлежат одному писателю. После долгих пе- рипетий в научной фантастики за ним окончательно закрепилось имя Джона Уиндэма. Все же прочие инкарнации - или, пользуясь названием од- ного из его романов, - куколки - таким образом оказались лишь предварительными эволюционными стадиями. Ступенями на пути к появлению долгожданной "бабочки". Последнее сравнение придумано не мной, оно буквально про- сится на язык. Коллега и соотечественник Уиндэма, известный британский писатель-фантаст и историк этой литературы Брайн Олдисс сказал об этом раньше: "Проследить, как научная фанта- стика предвоенных десятилетий обрела свой нынешний облик, ле- гче всего на примере творческого пути писателя, чей талант по- лностью раскрылся только в 1950-е годы. Его карьера явилась отражением тех процессов, которыми жила эта литература в "пе- реходный период", да и весь окружающий мир в целом. Я имею в виду Джона Уиндэма. Он много раз менял имя и литературные при- страстия, и результатом всех этих эволюционных "личинок" яви- лась на свет прекрасная бабочка." Однако все по порядку. Джон Уиндэм Паркс Лукас Бейнон Харрис родился в сельской местности, близ деревушки Ноуль в графстве Варвикшир, 10 июля 1903 года. Как видим, родители - Джордж Бейнон Харрис и Герт- руда Паркс - чем-чем, а именами первого и единственного отп- рыска не обделили; и впоследствие, став писателем, тот весьма творчески распорядился этим "активом". Как и детскими воспоминаниями. Юные годы, проведенное в английской country (что означает - провинция, загород, жизнь на лоне природы), с неизбежностью наложили отпечаток на твор- чество сначала "Бейнона Харриса и компании", а потом и извес- тного всему читающему миру Джона Уиндэма. В его научно-фанта- стических книгах действие чаще всего развертывается в знако- мых английских сельских ландшафтах, а герои исповедуют тради- ционные британские ценности, без коих не было бы и этой стра- ны. И вообще фантастика Уиндэма, как, пожалуй, ни у кого дру- гого, - подчеркнуто британская. Внешне сдержанная, консерва- тивная, окрашенная присущим только жителям Альбиона юмором... Но все это проявится позже. Пока же подросток по имени Джон Бейнон Харрис окончил частную школу в городке Петерсфилд, что в графстве Хэмпшир (час с небольшим езды до Лондона), и занялся поисками работы. Попробовав себя в роли фермера, рек- ламного агента, адвоката, он быстро охладевал ко всему, за что брался. Исключением стала литература, со временем превратив- шаяся в единственное дело жизни. Писать будущий Джон Уиндэм начал еще в 20-е годы, но то- лько с мая 1931 года смог наконец гордо именовать себя про- фессионалом. Именно тогда в американском научно-фантастичес- ком журнале "Уандер сториз" вышел первый рассказ дебютанта - - "Миры на обмен", подписанный, кстати, еще собственным име- нем: Джон Бейнон Харрис. Начало было положено, и за предвоен- ное десятилетие новичок занял прочные позиции в рядах британ- ской научной фантастики (хотя печататься продолжал преимущес- твенно за океаном). К этому раннему периоду творчества Уиндэма (он подписы- вался чаще всего просто - Джон Бейнон), относятся многочис- ленные повести и рассказы, впоследствие переизданные в сбор- никах - "Скитальцы во времени" (1973), "Спящие Марса" (1973) и "Изгнанники на Эсперусе"(1979); а также два романа, вышед- ших в Англии отдельными изданиями. Действие первого - "Тайный народец" (1935) - развертывается в подземном "затерянном ми- ре", расположенном где-то в недрах пустыни Сахары; второй - - "Планетолет" (1936), в журнальной версии - "Зайцем на Марс", посвящен, как догадался читатель, первой экспедиции на Крас- ную планету. Ничем примечательным ранние произведения Уиндэма не отличались, если не считать одной занятной сюжетной детали, которую можно встретить во втором романе (и рассказе-продолже- нии "Спящие Марса", вышедшем в 1938 году): среди первых мар- сопроходцев мы встречаем... русских! В довоенной западной фа- нтастике случай, кажется, уникальный. Вообще же литературный старт новичка был заметен на об- щем фоне, но блестящего будущего не сулил. Известный в ту по- ру издатель Роберт Ласти вспоминает о Джоне Бейноне Харрисе как о внутренне неуверенном, каком-то неопределенном, празд- ном аутсайдере - в жизни и литературе. Словом, как о человеке, за будущее которого не поставишь и пенса. Как порой ошибаются в людях даже профессионалы! Судьбу Харриса перевернула война. Он, кстати, предвидел предстоящую схватку с фашизмом и даже предвосхитил ее в одном из рассказов, опубликованных накануне. Рассказ назывался "Ан- нигилятор Джаджсона", и в нем, с помощью вовремя изобретенной машины времени, асы из люфтваффе Геринга забрасываются куда- -то в иную эру, избавляя современный мир от своего присутст- вия. Однако еще интереснее комментарии автора, опубликованные в том же - октябрьском 1939 года - номере журнала "Эмейзинг сториз": "Когда я задумывал этот рассказ, - писал Харрис, - - мне показалось излишним вводить в него навязший в зубах об- раз "безумного ученого" - в то время, как когда вполне норма- льные ученые с хорошей репутацией очень эффективно подводят мир к саморазрушению прямо на наших глазах". Когда же война достигла британских берегов, молодой пи- сатель, подобно многим коллегам, отправился на фронт. Он слу- жил в армии связистом и принимал участие в знаменитой высадке союзников на побережье Нормандии. Вдоволь насмотревшись крови, смерти и разрушений, будущий Джон Уиндэм, видимо, все это хо- рошенько запомнил, чтобы потом рассказать другим, хотя и в не- сколько необычной форме. А по окончании боевых действий, мра- чно резюмирует тот же Олдисс, "когда плоды победы обернулись пеплом мира, Уиндэм вместе с тысячами таких же оказался выб- рошен на берег - без денег, семьи и профессии, и даже без са- мого элементарного представления о том, чем заняться дальше". Тут он, к счастью, вспомнил о литературе. И оказалось, удивительно вовремя: мир, лежавший в развалинах и еще не ус- певший прийти в себя от пережитого, срочно нуждался в таких, как "новорожденный" Уиндэм и его сверстники и друзья - Хайн- лайн, Азимов, Саймак, Брэдбери и все прочие. Миру стала остро необходима фантастика, новая, закален- ная войной и быстро последовавшей за нею войной "холодной" (а также постоянно маячившей на горизонте войной окончательной - ядерной), - и среди британской разновидности этой литературы ярко взошла звезда Джона Уиндэма. "Именно в этот период, - пи- шет английский исследователь Джон Клют, - Уиндэм стал тем, кто лучше других выразил надежды, страхи и самодовольство ан- гличан". Похожее, помнится, говорилось за полвека до того в отношении Уэллса... Славу новоиспеченному писателю Джону Уиндэму принес его третий по счету роман, впервые подписанный новым псевдонимом, - ныне классический "День триффидов" (1951), выходивший также под названием "Восстание триффидов". Успех книги, прошедшей сначала журнальным сериалом в престижном американском литера- турном журнале "Колльерс" и немедленно изданной в твердой об- ложке на родине автора, превзошел все ожидания. Хотя, вспоми- нал Уиндэм, идея романа - как и само магическое слово "триф- фид", вошедшее в список неологизмов научной фантастики (не ищите в словарях - его там нет), - родились, как водится, в результате случая. Однажды, потягивая шерри в пабе, Уиндэм ненароком поймал отрывки разговора, который вели два соседа-садовника, разго- ряченные пивом и, главное, "доставшими" их буйно разросшимися сорняками: "Я вчера обнаружил один огромный - прямо в сарае с инструментами. Настоящее чудовище! Помнится, я даже не на шу- тку струхнул, увидев такое..." После изрядного количества вы- питого речь говорившего не отличалась четкостью, да и местный диалект сделал свое дело; короче, вполне тривиальное английс- кое слово "испуган" (terrified) прозвучало как "триффид" (tri- ffid). И... поразило слух случайно оказавшегося рядом писате- ля - последний как раз обдумывал новый фантастический роман о растениях-убийцах, захвативших Землю! (В романе генезис слова "триффид" выводится также из "three-feet" - "трехногий".) Это к вопросу о положительном влиянии пивных на творчес- кий процесс... Как помнит читатель, Земля стала вотчиной мутировавших растений-хищников в результате космического катаклизма, когда почти все население планеты ослепло. Исключая, разумеется, ге- роев романа - иначе какая ж тут интрига! "Редко встретишь бо- лее бесперспективную завязку для написания романа", отмечает Олдисс, "однако магия не сюжета, а настоящей литературы реша- ет все". Действительно, сила романа - не в живописании глоба- льной катастрофы и последующей робинзонады горстки выживших (подобное описывали до Уиндэма сотни раз, и многие, в том чи- сле соотечественники, - даже более впечатляюще), а в отличной "литературе". То есть, в стиле, языке, настроении, ярких ви- зуальных картинах, удачно выбранном темпе повествования, точ- ных психологических портретах и сдержанном оптимизме. Между прочим, вера Уиндэма в неограниченную "сопротивляемость" че- ловеческого сообщества ведет родословную от великих предшест- венников-классиков научной фантастики - Жюля Верна и Герберта Уэллса (если говорить о соотечественниках, то на память при- ходит еще и Артур Конан Дойл с его "Отравленным поясом"...). "Если день начинается воскресной тишиной, а вы точно зна- ете, что сегодня среда, значит что-то неладно"... Одной этой открывающей роман фразы, на мой вкус, хватит, чтобы накрепко привязать читателя. Чтобы тот уже не смог оторваться до самой последней: "А потом наступит день, и мы (или наши дети) пере- правимся через узкие проливы и погоним триффидов, неустанно истребляя их, пока не сотрем последнего из них с лица земли, которую они у нас отняли"! Магией привязывания читателя - без внешних эффектов, без словесной пиротехники - Джон Уиндэм безусловно владел. С момента выхода в свет "Дня триффидов" имя писателя уже прочно ассоциировалось в сознании читателей и критиков с те- мой, наибольшее развитие получившей как раз на Британских ос- тровах, - "глобальная катастрофа". Мэри Шелли с ее вторым по- сле знаменитого "Франкенштейна" романом - "Последний человек", "После Лондона" Ричарда Джеффриса, уже упоминавшийся "Отрав- ленный пояс" Артура Конана Дойла; наконец, катастрофические по духу главные романы Уэллса... Впечатляющий список, в кото- ром достойное место заняли и книги Уиндэма. Более традиционные варианты катастрофы - например, втор- жение инопланетян - изображены писателем в двух других произ- ведениях. В романе "Кракен пробуждается" (1953; другое назва- ние - "Из глубины") космические агрессоры сначала предусмот- рительно заселяют океан и растапливают полярные шапки - с це- лью, надо сказать, предельно прагматической: расчистить себе требуемое "жизненное пространство". А в "Мидвичских кукушках" (1957), также выходивших под иным названием - "Деревня прок- лятых" (как и экранизация английского режиссера Джеймса Лоу- зи 1/, инопланетяне "бесконтактно" оплодотворяют всех женщин в ничем не примечательной английской деревне. Правда, на сей раз не имея агрессивных намерений; агрессорами и ксенофобами оказываются сами земляне, уничтожающие родившееся потомство сверхчеловеков... Такая же судьба может постигнуть и других "вундеркиндов" - наделенных даром телепатии мутантов, героев романа "Переро- ждение" (1955), более известного под названием "Куколки" (или "Хризалиды"). На сей раз действие отнесено далеко в будущее, в классический "пост-атомный" мир на радиоактивном пепелище. В общинах выживших возрождены давние предрассудки против чу- жих, непохожих, отклоняющихся от нормы: рождающимся время от времени детям-мутантам грозит неизбежная смерть, а "норма", обыденный стандарт возведен в своего рода религиозный канон. Почему с переводом этого романа так тянули в застойные годы, объяснять, думаю, не требуется. Главные "романы-катастрофы" Уиндэма пришлись по вкусу и массовому читателю, обожающему пощекотать себе нервы картина- ми чужих страданий, и критиков, увидевших в них продолжение британской школы "литературной" научной фантастики. При этом соотечественники писателя увидели в его фантастических книгах еще и отражение реальных страхов, окружающих их в жизни: рас- пад и агония Британской империи, первые намеки на экологичес- кую катастрофу и общий тупик, куда все более очевидно заводи- ла людей технологическая цивилизация... Книги Уиндэма никогда не становились литературной или "масс-литературной" сенсации, не завоевывали премий и не вызывали скандал или же культовое поклонение. Но они всегда переиздавались, включались в школь- ные и университетские курсы литературы - и неизменно присутс- твовали в списках самых представительных образчиков фантасти- ческой литературы XX века. Другие книги писателя, по общему мнению, значительно ус- тупают вышеперечисленным. Это прежде всего цикл связанных но- велл об освоении космоса - тот самый "Толчок вовне" (1959), подписанный "соавторами". А кроме того, роман "Проблема с ли- шайником" (1960), в котором открытый "эликсир бессмертия" вра- чи и политики вынуждены держать в тайне (ибо легко предста- вить, что произойдет, если о нем узнают до массового произво- дства снадобья); еще одна история юного супермена, наделенно- го экстрасенсорными способностями, - короткий роман "Чокки" (1968); и наконец посмертно изданная "Паутина" (1979). Однако Уиндэм завоевал еще и репутацию мастера короткой формы. Многие его рассказы и повести, составившие сборники - - "Джиззл" (1954), "Рассказы о гусятине и насмешнике" (1956), "Семена времени" (1956), "Посмотрим, как ей это удастся" (1961; выходил также под названием "Бесконечный момент") и другие, - - ныне справедливо причислены к классике. Среди них особенно выделяются различные "путевые дневни- ки" путешественников во времени, на себе испытавших специфи- ческие парадоксы - хроноклазмы (типа: что произойдет, если ге- рой в прошлом убьет своего прадедушку или соблазнит прабабуш- ку?). Между тем, многие ли знатоки фантастики в курсе, что и этот, ставший привычным, неологизм изобретен не кем иным, как Уиндэмом? Я напомню лишь некоторые рассказы, известные по пе- реводам: "Видеорама Пооли", "Странная история", "Хроноклазм". И уж если речь пошла о парадоксальности мышления автора, то ее, на мой взгляд, лучшим образом демонстрируеи саркастичес- кий рассказ "Контур сострадания" (на русский язык переведен как "Исчезнувший робот"). В этой новелле Уиндэм делает изящ- ный реверанс в сторону коллеги Азимова: верный робот-слуга, не в силах более глядеть на мучения хозяев, в полном следова- нии Первому Закону Роботехники избавляет несчастных от посто- янных источников этих мучений - их бренных и болезненных тел... После триумфа своих главных романов 1950-х годов Уиндэм не прекращал писать, хотя и с меньшей интенсивностью и, увы, далеко не столь успешно. По стандартам западного книжного ры- нка он вообще создал на удивление мало: каких-то неполных 20 книжек за три десятка лет. И жизнь прожил какую-то несуетную и отчужденную. Нас- только неяркую, что о ней вообще мало что известно. Единственный сын своих родителей, Джон Бейнон Харрис со- бственной семьи не сподобился создать аж до той поры, пока не стукнул седьмой десяток! Неслучайно именно Уиндэму принадле- жит одна из самых резких и язвительных "женских утопий" (фак- тически - жесткая антиутопия) в западной фантастике - повесть "Посмотрим, как ей это удастся" (1956). В ней изображена си- туация, когда все мужское население вымерло и представитель- ницам прекрасного пола теперь никто не мешает устроить жизнь "правильно"; за подобные выпады сегодняшние одержимые фемини- стки писателя просто распяли бы... К счастью, до всеобщего экстремизма сегодняшних дней - и даже "горячего" конца шестидесятых - Джон Уиндэм не дожил. И впервые надумал жениться, только предусмотрительно отпраздно- вав 60-летний юбилей. Его браку с Грейс Уилсон не суждено бы- ло длиться долго: 11 марта 1969 года 66-летний ветеран англи- йской фантастики умер у себя дома в Петерсфилде. В том самом городе, где он когда-то ходил в школу. Слава Уиндэма никогда не вспыхивала как фейерверк. Она и по сей день горит ровно и камерно, как свеча. ------------------------------------------------------------ 1/ Говоря об экранизациях произведений Уиндэма, следует упо- мянуть еще о фильме-продолжении - "Дети проклятых" (1963) и вышедшей в том же году киноверсии "Дня триффидов" (1963), а также фильме "Поиск любви" (1971), представляющем экранизацию переведенного на русский язык рассказа "Поиски наугад". Все эти картины, за исключением фильма Лоузи, вышедшего на экраны в 1960 году, большими удачами не назовешь.