В кн. У.Ле Гуин "Левая рука Тьмы" М., Радуга, 1991 ВЛ. ГАКОВ Т Е Н И Н А С Н Е Г У (Вместо послесловия) "Я остался один на один с существом из иного мира в стенах этого мрачного дворца, в странном заснеженном городе посреди Ле- дникового Периода, наступившего на чужой мне планете". Всего один абзац... Однако почему-то именно он накрепко запал в душу, еще во время первого прочтения этой богатой на откровения книги. С тех пор лет пятнадцать минуло, не меньше, и в ту пору, конечно, было трудно предвидеть, что когда-то меня опять, как током, ударят врезавшиеся в память строки. Ведь на сей раз это я оставался один на один с существа- ми из иного мира - в стенах собственной квартиры, в знакомой с детства заснеженной Москве; посреди холодов, внезапно уда- ривших на моей родине! Никак не забыть тревожную зиму 91-го. Морозило тогда не только по термометру - наползавший на всех нас ледник обдавал мертвящим холодом изнутри, выстуживая душу; уже и память рас- творилась о недавней оттепели, в будущее же и подавно нельзя было взглянуть без страха... А на письменном столе меня ждали машинописные страницы с переводом "Левой руки Тьмы". Давно мы ждали эту книгу, по-моему, любители фантастики уже почти отчаялись прочитать роман по-русски; и вот он лежал передо мною в ожидании послесловия. Но кто мог предугадать, что повествование о событиях невообразимо далеких, история заснеженной планеты на краю обитаемой Вселенной, - одним сло- вом, фантастика - окажется столь своевременна? Если помните, Посланник Лиги Миров прибыл на Гетен "...в странные времена. Все меняется; мы вышли на новый виток. Нет, пожалуй, еще не вышли; мы чересчур далеко зашли по тому пути, которому следовали до сих пор"... Фантастика, правда? В странных существах-андрогинах ("Похоже, они - резуль- тат некоего эксперимента. Сама мысль об этом уже неприятна.") первые советские читатели романа, надеюсь, не испугались уз- нать - себя. Тоже "результат эксперимента", но социального. Надолго оторванные от давшей нам жизнь цивилизации, мы в те дни, подобно героям романа, так же мучительно пытались вос- становить утерянную связь, Контакт понимания. Боясь признать- ся себе, что, может быть, чересчур далеко зашли "по пути, ко- торому следовали до сих пор". В те дни мы переучивались, за- ново овладевая искусством диалога, терпимостью и терпением (хотя порой их-то нам и не хватало в процессе учения). Прео- долевая данную нам от природы "полярность" - и приобретенную на том злополучном "пути" ксенофобию, заставляли себя привы- кать к диалектике не "по Гегелю" (тем более не по выхолощен- ному "диамату"), а по жизни... В странные времена подоспела к нам эта книга. Хотя долгая и путаная дорога ее к российскому читателю - в общем закономерна, под стать тернистому пути всех без иск- лючения героев американской писательницы Урсулы Ле Гуин. Что же так испугало отечественных издателей - политика? Да, конечно, и "политика", будь то управляемый параноиками авторитарный Кархайд, или более "прогрессивный" Оргорейн, уже додумавшийся в своей социальной эволюции до таких откровений, как всеохватный сыск, поголовная паспортизация и до боли зна- комые из истории "добровольческие фермы" для несогласных. Но оказывается, еще большие сомнения пополам с ужасом внушал секс. ("Нам только гермафродитов не хватало", - в простоте душевной сказали автору этих строк в одной редакции, куда он без особой надежды на успех пытался пристроить роман.) Теперь, когда книга прочитана, подобные страхи вызывают улыб- ку, хотя тех редакторов можно понять. Ведь и в нашем обществе реально назревало нечто гетенианское! В смысле стирания гра- ней - когда женщины орудовали ломом на заледеневших мостовых, наращивали мускулы от ежедневных упражнений с авоськами и пе- ренимали забористый язык межполового общения от представите- лей "сильного пола"; а те в свою очередь окончательно изнежи- вались, теряя остатки мужественности даже во время безобидных парт- и профсобраний (где всего-то требовалась храбрость - не проголосовать "за"...) На этом фоне фантазии американской пи- сательницы рождали аналогии по меньшей мере странные. И все-таки подсознательно - и потому абсолютно безошибо- чно - сработали страхи иного рода. Главную крамолу в те годы разглядели в ясно выписанной идее компромисса. Ведь книга учила преодолевать пресловутую "поляризацию", воспитывать в каждом особое мужество - понима- ния и внутреннего приятия иного, будь то человек, обществен- ный строй или нетривиальный ход мысли! Вот что за "мина" вво- дила в состояние ступора даже самых либеральных редакторов; и "круговая оборона" от книги продолжалась до тех пор, пока не- обходимость воспитания этих ценных качеств не была осознана всеми. И не в галактическом будущем, а здесь и сейчас... Как бы то ни было, и этот долгожданный контакт - книги с читателем - состоялся. И вы прошли весь путь вместе с героями ее до конца. На- ходя и теряя по дороге - дружбу, любовь, понимание; и, верну- вшись к исходному пункту, оказалось, ничего не удержали из приобретенного, кроме разве что тонкой ниточки надежды, кото- рая отныне свяжет Лигу Миров с задавленной ледником планетой. За призрачную, хрупкую надежду эту заплачено годами, полными разочарований и "тьмой низких истин"; и одной жизнью любимо- го, единственного человека. А формально - миссия Посланника завершена, и теперь он впрове назвать себя Послом Экумены на Гетен. Но отчего ж так тягостно на сердце и не уходит из горла проклятый комок? Почему снова и снова приходится жизнью платить за такую простую вещь, как понимание? Чтобы трезвым умом посчитать эту цену, может быть, самое время опять вернуться к прочитанной книге. На планете Гетен, где льдом сковано само Время, и каждый год именуется Годом Первым, рассказанная писательницей притча закончилась. Кажется, в том мире разорвался, наконец, и тягу- чий местный исторический круговорот. Впрочем, так во всех ее книгах: конец пути означает начало нового. А финал - открытую первую страницу Истории подлинной... Мы же постараемся еще раз, непредвзято окинуть взором - предысторию. Все произведения Ле Гуин (не исключение и "Левая рука Тьмы") структурно организованы как борьба противостоящих друг другу крайностей. Или, говоря научным языком, оппозиций. Они борются меж собой, одновременно друг друга дополняя; и неизбежно сливаются, наподобие двух вписанных в окружность запятых, темной и светлой, - Инь и Ян: Свет - рука левая тьмы, Тьма - рука правая света. Двое - в одном, жизнь и смерть, И лежат они вместе, Сплелись нераздельно, Как руки любимых, Как путь и конец. Эти поэтические строки созданы на планете Гетен, но их легко приняли бы за свои откровения последователи многих уче- ний на Земле. Близка к ним по своим философским воззрениям и автор романа. Однако остаться бы ее книге трактатом, схемой, если бы не щедрый писательский талант, оплодотворивший абст- рактную мысль, найдя ей яркое продолжение в языке, образах героев, сюжете; одним словом, в художественной литературе! Мы ведь не просто разглядываем затейливую иллюстрацию к ученым тезисам. Напротив, как раз их-то постигаешь только в результате эмоционального сопереживания, лишь в процессе чте- ния увлекательной истории о бесконечно чуждом, но писатель- ским же талантом - максимально приближенном, мире. Три оппозиции в нем представляются главными, три уровня, на которых "работает" авторская диалектика. Экумена (как символ Центра) - Гетен (неслучайно помещен- ная автором на периферию обитаемого мира). Кархайд - Оргорейн. Дженли Аи - Эстравен. Приглядимся к ним повнимательнее; однако прежде не за- быть бы еще об одной взаимопритягивающей полярности... I. Жизнь - книги. "Еще в детстве... я узнал, что суть вся- кого воображения - правда." Очень трудно вывести творчество Урсулы Ле Гуин из фактов ее жизни. Хотя сказала же она в другом своем романе: "Где быль, а где сказка, где одна истина, а где другая?"... Мне уже приходилось в общих чертах прикоснуться к био- графии писательницы, так что повторы, очевидно, неизбежны. Но чем больше я узнаю о ней, тем меньше нахожу ответов на сакра- ментальный вопрос - откуда все это? Редкая трезвость ума сочетаются у нее с душевной утон- ченностью, капитальная проработка деталей при конструировании научно-фантастического "пространства-времени" - с завидной легкостью пера. С одной стороны, это солидность ученого-ана- литика, с другой - более привычные в "женской" прозе (оставим пока кавычки, ибо и тут все непросто: удивительная, исчезаю- ще-старомодная "европейская" женственность - и прорывающийся, напористо-агрессивный, очень меня лично раздражающий америка- нский феминизм) эмоции, обнаженный нерв; а бесстрастный раз- бор историка вдруг сменяет какое-то буйное мифотворчество... Она постоянно изобретает новые миры, сознательно обрывая пуповину, связывающую ее фантазии с окружающей реальностью. Потому в ее книгах так трудно представить себе действительные пространственно-временные координаты описываемых событий; бо- лее это напоминает сказочные "давным-давно" и "за морями, за горами"... Но и выдуманные истории, как и вся ее собственная, собираемая от книги к книге История Будущего, может неуловимо быстро повернуться к читателю совершенно непредсказуемой гра- нью, напомнив - и часто весьма некстати (тем, кто ищет в фан- тастике наркотик забвения!) - о мире, в коем он живет. Так что и само творчество Ле Гуин пронизано оппозициями; правда, они на диво гармонично уживаются друг с другом. Ничего такого не встретится на ее жизненном пути. Никаких голодных, изнуряющих лет самосозидания, минула писательницу и ожесточенная "мартин-иденская" борьба за приз- нание. Наоборот - культурная, интеллигентная семья, отличное образование, первые успехи в выбранной профессии (романская филология), во всех отношениях удавшаяся женская судьба. И главная любовь, и главный успех - Литература, поначалу ворва- вшаяся в жизнь девочки всепоглощающей страстью к чтению. В литературе она быстро нашла свою тему (хотя перепробо- вала за тридцать лет много всего), в считанные годы преодолев путь от дебютанта до мастера, автора по крайней мере одного бесспорного шедевра современной научной фантастики. Романа "Левая рука Тьмы"... Но все по порядку. Написав "культурная, интеллигентная семья", я отдал дань штампу, фактически не сказав ничего. За- мечательная была семья, впору было мечтать будущему писателю! Девичья фамилия Урсулы - Крёбер - пользовалась уважением в мире американской гуманитарной науки. Отец, Альфред Луис Крё- бер известен как крупнейший антрополог, этнограф, лингвист, один из зачинателей того, что нынче именуется культурологией. Мать не только помогала ему в его научных начинаниях, но об- ладала и несомненным литературным даром, переложив для массо- вого читателя причудливый мир фольклора коренных американцев. Достаточно открыть изданную у нас книгу Теодоры Крёбер "Иши в двух мирах", чтобы понять, откуда будущая Урсула Ле Гуин уна- следовала писательские гены. И про "отличное образование" все верно. Колледж в Ред- клиффе и степень магистра в престижном Колумбийском универси- тете, потом поездка на стипендию Фулбрайта в Париж... А там - неожиданность, все смешавшая в жизни молодого филолога (хотя что это за неожиданность - любовь в Париже!): встреча, роман и скорый брак с историком Шарлем Ле Гуином. И, в общем, все. Последние три десятилетия писательница ведет достаточно оседлую жизнь в кругу семьи (у нее трое де- тей) на Западном побережье, в Портленде, штат Орегон. Живет, как большинство состоятельных американцев, в пригороде, в до- бротном деревянном доме - снаружи совсем "деревенском" (в на- шем понимании), утопающем в зелени, а внутри, наоборот, наби- том совершенно нетипичной (опять-таки, для наших изб) бытовой электроникой, без которой американцы не мыслят себе жизни. Биографические данные для автора американской science fiction тоже явно "нетипичные"; другие писатели, с совершенно иной судьбой составляли основной отряд этой литературы. Оче- видно, и творчество писательницы должно бы разительно отлича- ться от всего, к чему привык местный "фэн": побольше общей гуманитарной культуры, поменьше сюжетной "бойкости". Так оно и было. Но Урсула Ле Гуин рано проявила харак- тер, заставив массового читателя (и коллег) принять ее такой, какая есть. То, что ей это удалось, подтвердили премии, после "Левой руки Тьмы" посыпавшиеся золотым дождем! Первый же опубликованный рассказ "Апрель в Париже"(1962) сразу привлек внимание к ее имени. Однако вот что любопытно. Несомненный мастер новеллы (в чем читатель этого сборника может убедиться сам), Ле Гуин со- чиняла их все время как бы между делом. Лишь в середине 70-х годов, когда вышли два сборника "всего короткого", что было ею написано - "Двенадцать румбов ветра"(1975) и "Орсинийские рассказы"(1976); десятилетие спустя к ним прибавились сборни- ки "Окружение Розы" и "Бизоньи девчонки, выходите вечерком" - читатели и критики с некоторым изумлением обнаружили "велико- го неизвестного рассказчика". При том, что львиную долю всех своих премий писательница получила именно за рассказы! Но к началу 80-х эту сторону ее творчества можно было рассматривать лишь как изящную оправу для истинных драгоцен- ных камней - романов; тем более, что многие рассказы их про- должали, дополняли или неожиданно оттеняли. Как, например, новелла "Король с планеты Зима", в которой, по собственному признанию автора, высказано не договоренное в романе... Первые три романа - "Мир Роканнона"(1966), "Планета изг- нания"(1966) и "Город иллюзий"(1967) - вместе с "Левой рукой Тьмы" составили "тетралогию" о Лиге Миров, или Экумене. На самом деле, объединение их чисто условное, хотя в произведе- ниях Ле Гуин часто мелькают знакомые имена, упоминания об "исторических событиях" и эпизодах из других произведений (прием, немедленно вызывающий сравнение с творчеством братьев Стругацких; кстати, некоторые их книги, выходившие в США, Ур- сула Ле Гуин рецензировала - и очень уважительно). По сути же - все эти книги написаны об одном. О Контакте. Но коль скоро произнесено слово, достаточно "затрепан- ное" в научной фантастике, приходится развернуть его в прило- жении уже к творчеству конкретно Урсулы Ле Гуин. И тут одним- -единственным "ярлычком" не обойдешься. Ее книги - о дилемме "своих" и "чужих", общества и лич- ности, целей и средств. Она рассказывает обычную в этой лите- ратуре историю Контакта, самых первых шажков к общению миров, однако рассказывает по-своему, без традиционной в американс- кой фантастике примитивной дилеммы: воевать - или торговать. (Можно прибавить третий штамп, произросший уже на ниве лите- ратуры отечественной: быстренько обменяться "культурными цен- ностями" - очень способствуют показательные танцы в обнажен- ном виде! - легко, с полуслова сойтись на гуманизме и любви, после чего... "слиться в экстазе" взимопонимания.) В польской фантастике Станислав Лем первым - и серьезнее других - подготовил читателя к тому, что "среди звезд нас ждет Неизвестное"; в советской - упомянутые Стругацкие целое поколение воспитали в столь же серьезном отношении к драме человека, которому трудно быть богом (и раньше, чем позволяла обстановка, затронули тему тем - недопустимость вмешательства в чужую жизнь, историю и культуру, пусть и с благими намере- ниями). А среди американских писателей-фантастов первой сфор- мулировала ннравственное кредо Лиги Миров: "если один инопла- нетянин - всего лишь диковина, то двое - уже вторжение" - Ур- сула Ле Гуин. Как раз в романе, что вы держите в руках. Но прежде чем остановиться на этом подробнее, стоит кра- тко упомянуть о других книгах писательницы. ...Подобно Посланнику Дженли Аи, совершает свой путь-ко- льцо и гениальный физик Шевек, герой другого ее знаменитого романа "Обездоленные"(1974). Эта "двуликая" (как назвала ее в подзаголовке сама Ле Гуин) утопия сочетает традиционное для подобного жанра политическое "послание" и добротную научную фантастику ("вписанную", кстати, в то же пространство-время, что и первые книги цикла об Экумене). Но кроме того, это еще и просто замечательный роман - о людях, а не "лекторах" и "гидах", как в большинстве литературных утопий. По образному замечанию канадского критика Дарко Сувина, писательнице уда- лось "оплодотворить безжизненную утопию - вместе с ее родной сестрой-антиутопией - живыми образами, диалектической неодно- значностью, освежающим ветерком настоящего романа"! Пересказ сюжетных перипетий завел бы меня слишком в сто- рону; тем более, сегодня оценки неизбежно будут отличаться от сделанных ранее... Но если вкратце - это история двух антаго- нистичных миров. Планеты, "погрязшей" в вещной роскоши и без- дужовности (результат ничем не ограниченной свободы предпри- нимательства), - и ее спутника. На суровую, безжизненную "лу- ну" за столетие до описываемых событий переселилась колония утопистов-анархистов, провозгласивших в своей коммуне всеоб- щее равенство и отказ от частной собственности... (Надеюсь, понятно теперь, почему разговор об "Обездоленных" предстоял бы долгий и во всех отношениях непростой?) Но это все - схема. Литературой делает книгу образ Шеве- ка, в котором чем дальше, тем более узнаешь черты покойного Андрея Дмитриевича Сахарова. Правда, как сообщила мне сама писательница, в ее намерения не входило проводить аналогии с современностью - да и не было еще в 1973 году, когда созда- вался роман, имя академика столь широко известно. Однако чуть позже образ ученого, ставшего на путь активной общественной деятельности, диссидентства (для начала, следуя принципам своей науки, он, естественно, подверг сомнению основы, систе- му), пришелся удивительно ко времени. Шевека многое не устраивает в мире, идеалы которого впи- таны им с малолетства. Чтобы определить для себя самого воз- можный вектор перемен, ученый первым из сограждан разрушает вековой "железный занавес" и отправляется на планету-метропо- лию. А посмотрев, возвращается - изменившийся, но во многом изменив и мир, который посетил. Ведь истинный путь, по Урсуле Ле Гуин, "это всегда воз- вращение". В том числе - к священным словам и идеалам, еще вчера казавшимся благородными и исполненными высшего смысла, звавшим вперед и укреплявшим в испытаниях. Однако время успе- ло нанести позолоту святости и на них, исключив в будущем всякую критику и в корне "зарубив" саму мысль о каких-то из- менениях. Так родилась ложь... Критики, мне кажется, поспешили, наградив роман ярлыком "левацко-анархическая утопия". Влияние идей Кропоткина и его американского сподвижника Пола Гудмена на Урсулу Ле Гуин не- сомненно, но ее собственный творческий Путь не столь прост и прямолинеен, как "политическая агитка", которую разглядели в романе. Этот путь петляет, извивается, пересекает и повторяет сам себя - после чего резко уходит в сторону. И на нем пол- ным-полно завалов и разных хитроумных ловушек. Но поразительно, что Урсула Ле Гуин продолжает двигаться по нему вперед, не страшась "завалов" и не поддаваясь соблаз- нам проторенной дорожки. И непременно возвращается - к самому началу. За последние два десятилетия она перепробовала многое - с разной степенью успеха. Это примыкающие к "Обездоленным" новеллы "Новая Атланти- да", "За день до революции" и "Те, кто ушли из Омеласа". И ни на что решительно не похожие "психомифы" (например, известный читателю рассказ "Выше звезд"). Прелестная и мудрая сказочная трилогия о волшебной стране Земноморье ("Мудрец из Земно- морья", "Гробницы Атуана" и "К дальнему берегу"; а когда я заканчивал эту статью, вышла - почти через два десятилетия! - четвертая книга цикла, "Теану"...) Это и стоящий несколько особняком роман об "альтернативной реальности" - "Оселок не- бес". Современная "городская" сказка "Порог", цикл псевдоис- торических новелл о воображаемой европейской стране Орсинии, и "просто" исторический роман "Малафрена"; и вновь - возвра- щение к социально-философской утопии в короткой повести "Глаз цапли", а также в последней, программно названной книге:"Все- гда возвращаясь домой"... Вернемся и мы к только что прочитанной и, на мой взгляд, лучшей книге Урсулы Ле Гуин. II. Экумена - Гетен. "Это как бы попытка объединить мистику с политикой, что само по себе, разумеется, обречено на провал. Однако даже неудачные эти попытки уже принесли человечеству ку- да больше добра, чем все предшествующие формы сосуществования различных миров... Можно даже сказать, что это просто очень большая школа - Очень Большая Школа для всего человечества". Так говорит об Экумене ее Посланник, выполняющий свою миссию на замерзшей - любой метафорический смысл тут годится! - планете Гетен, именуемой также "Зимой". Действие романа ею пространственно и ограничивается. Но над всеми поступками и мыслями героев незримо присутствует тень могущественной и во многом загадочной Лиги Миров. Прав- да, это присутствие демонстративно сведено к минимуму (таковы принципы Экумены, о коих ниже), но оно постоянно ощущается: где-то там, за горизонтом известного, в неведомой звездной дали. Как высшая цель, как неизбежное будущее. Как судьба. Это, вероятно, самое оригинальное из всех научно-фантас- тических "изобретений" Ле Гуин. Галактическим федерациям в этой литературе несть числа; но все они, за редким исключени- ем, - лишь слегка закамуфлированное повторение пройденного. Земное прошлое, механически перенесенное в космос. А Экумена несет в себе новое качество. Писательница первой попыталась построить свою Лигу Миров по иной схеме, для начала отказавшись от всякой политики: Ли- га никем не правит, а лишь координирует усилия различных ци- вилизаций. Это мостик общения, но не инструмент управления. И вообще Экумена представляет собой прямую противополож- ность государству: "Для нее исключительно важны прежде всего истоки, точки отсчета. Источники и средства достижения цели. Ее доктрина полностью противоположна тому, что цель якобы оп- равдывает средства. А потому в развитии своем она часто испо- льзует окольные пути - может быть, более длинные - но избега- ет путей рискованных; в общем - примерно в соответствии с ес- тественной эволюцией, которая в некотором смысле является мо- делью ее политики..." Слово "мистика" произнесено как раз к месту. Отчаявшись найти рациональный пример политики, основанной на этике (да и кому известны такие примеры?), Урсула Ле Гуин воспользовалась своим правом художника, перенеся поиски в сферу "надреальнос- ти", чистой философии, религии. Как ни затерто в последнее время от частого и безответс- твенного употребления слово "духовность", но именно Дух, ка- кая-то невидимая и неосязаемая "мысленная сеть" связывает ра- зумных обитателей Галактики; они порой столь отличны друг от друга, что какое-либо иное общение культур едва ли возможно. Лига Миров символизирует не объединение (очевидно, предпола- гающее наличие единого объединителя), а воссоединение, духов- ное движение ото всех - к каждому. Между прочим, мы встречаемся с проявлением того же зага- дочного процесса и на планете Гетен. "Наша общая энергия нарастает как вовне, так и внутри нас, исходит наружу и возвращается назад, каждый раз вдвое усиливая свой импульс, пока не происходит прорыв - тогда в меня входит свет, свет окружает меня, и я сам как бы станов- люсь этим светом..." Это, как помнит читатель, вовсе не отры- вок из лекции об устройстве Экумены, но разъяснения члена ге- тенианской общины Предсказателей. Но коль скоро герои Ле Гуин произнесли слова "свет" и "тьма", требуется предельное внима- ние: речь идет о главном, о самой сути романа. (И всех других произведений писательницы; однако лишь к этому она нашла, ка- жется, идеальное название - "Левая рука Тьмы"...) Лично я очень далек от мистики, но должен признать, что действительно трудно, если вообще возможно, рационально объя- снить цель объединения восьмидесяти трех обитаемых планет, населенных тремя тысячами различных типов гуманоидов... Даже в речь Посланника вторгаются эмоции, когда он пытается сфор- мулировать эту цель: " - Ради материальной выгоды. Ради увеличения общей сум- мы знаний. Ради расширения понятий об интеллекте. Ради более полного и глубокого проникновения в жизнь иных мыслящих су- ществ. Во имя всеобщей гармонии и высшей славы Господней. Ра- ди любопытства. Ради удовольствия и приключений, наконец. Я говорил на непонятном ему языке, не на том, которым пользуются здесь те, кто правит другими - короли, завоевате- ли, диктаторы." Может быть, именно трудность приобщения к высшим ценнос- тям тех, кто от века воспитывался на "ценностях" совсем иных, и заставила руководителей (ну вот, опять...) Экумены столь серьезно и тщательно готовить каждый новый Контакт. Формы его осуществления - такого не встретишь более ниг- де в мировой фантастике! Посол - это все-таки олицетворение государственной влас- ти, силы. Сила у Экумены действительно огромна, но и мудрость накоплена немалая; да и накакое это не государство, уже было сказано... Поэтому задача наведения первого моста ко взаимо- пониманию ложится на одиночку. Дело не в каких-то уникальных личностных качествах конк- ретного исполнителя, а в принципе: "Первые вести из любого нового мира в Экумену всегда передаются голосом одного-единс- твенного человека... Порой голос одного-единственного челове- ка, говорящего правду, - куда большая сила, чем целые флота и армии, особенно если этому человеку дать достаточно времени, но времени-то в Экумене как раз хватает". Однако это не все. После своей ледовой одиссеи Дженли Аи добавляет к вышесказанному понятое им только там - в белом безмолвии, наедине с самим собой, природой и обретенным дру- гом: "На самом деле есть и кое-что более важное. Будучи один, я не могу изменить ваш мир. Но сам могу быть им изменен"... Вообще, об Экумене мы узнаем буквально по крохам, в ос- новном, из отдельных реплик Посланника. И писательница, веро- ятно, права, держа нас на голодном "информационном" пайке. После пространной лекции, с подробными разъяснениями, что там и как, в этой мистической Лиге, боюсь, очарование развеялось бы сразу же. Чудесное должно оставаться недосказанным, питая фантазию, заряжая грезами и надеждой; а Экумена - это одно из безусловных чудес, сотворенных Урсулой Ле Гуин. Вот еще один намек - в сцене, когда к Посланнику пришел возлюбленный-кеммеринг Эстравена. На вопрос, считает ли Джен- ли себя в долгу перед изгнанником, землянин отвечает: " - Ну, отчасти пожалуй, да. Хотя то, с чем связана моя миссия здесь, выше всех личных долгов и привязанностей. - Если это так, - сказал незнакомец с яростной убежден- ностью, - то ваша миссия аморальна. Это остановило меня. Он говорил, как защитник экумениче- ских представлений, и мне крыть было нечем." Какие еще нужны доказательства, что Экумена построена по принципу, обратному государственному, когда интересы каждого подчинены интересам "высшим"? По нравственным меркам Экумены, именно это-то и аморально. О таком галактическом будущем, несмотря на скудость ин- формации (или все-таки благодаря?), право, не грех помечтать! Особенно на фоне прочих "вариантов". Оппозицией Лиге Миров выступает в романе планета Гетен. Неважно, была ли причиной ее изоляции сыгравшая злую шу- тку слепая эволюция, или то был неведомый план древней хайнс- кой сверхцивилизации, по некоторым версиям, "засеявшей" семе- нами жизни в незапамятные времена все известные обитаемые ми- ры. Но как бы то ни было, нет ничего более противоположного миру Экумены, чем мир интриг и распрей, недоверия к "чужакам" и остановившегося исторического Времени. В первой беседе с Эстравеном Дженли признается: он чувс- твует себя на Гетен столь усталым и столь чужим, что ощущает холод постоянно, с тех пор, как попал в этот мир: "...внезап- но меня охватило ощущение полного одиночества, отчужденности, страшной тоски... Два года провел я на этой проклятой плане- те; и снова, хотя осень еще не успела начаться, начиналась зима, третья моя зима здесь - долгие месяцы безжалостного, беспощадного холода, бесконечного воя пурги, льда, ветра, до- ждя со снегом, снега с дождем и снова - холода, холода, холо- да; холода внутри, холода снаружи, холода, пронизывающего до костей, парализующего мозг. И среди этого холода я снова буду совершенно одиноким, чужим для всех, и ни единой родной души рядом, никого, кому можно было бы полностью доверять." На Гетен все не так, как в Экумене. Все известные космические расы двуполы (единый генетиче- ский код был рассеян по планетам либо Его Величеством Случа- ем, либо неведомыми "протосеятелями"), гетенианцы же - андро- гины, то есть каждый гетенианец, если можно так выразиться, обоепол. "Ваша раса, - говорит Дженли другу, - удивительно одинока даже в своем собственном мире. Здесь нет больше нико- го из млекопитающих. Никого из двуполых. Нет даже достаточно разумных животных, которых можно было бы приручить. Это безу- словно повлияло на образ вашего мышления - ваша уникальность". Далее, при всей своей "этической" несуетности Экумена все-таки символизирует развитие, прогресс; это - вероятное будущее всей разумной жизни в Галактике. А мир планеты-ледыш- ки весь обращен даже не в собственное историческое прошлое, а скорее в мифологическое вневременное "Никогда/Всегда". Наконец, воспитанный на экуменической этике, как высшей и единственной цели и оправдании политики, Дженли Аи столк- нулся на планете Зима (а политический смысл терминов "похоло- дание"-"потепление" достаточно ясен) с целым букетом из двор- цовых интриг, уничтожения несогласных, предательств. И, самое главное, - с рецидивами давно излеченной в Экумене болезни. Безумия власти. III. Кархайд - Оргорейн. "Было удивительно интересно обнаружить здесь, на планете Гетен, государства столь похожие на те, что существовали не- когда на Земле: монархию и рядом с ней цветущую пышным цветом бюрократию. После- днее новообразование было не менее инте- ресным, но вовсе не столь забавным.Стран- но, но чем менее примитивным оказывалось то или иное общество, тем более зловещие ноты звучали в его политике". На Гетен много государств, но читатель вместе с Послан- ником близко знакомится с двумя. Еще одной оппозицией, в ко- торой, согласно классическому определению, "оба хуже". ...Не могу отделаться от мысли, что роман будто специ- ально писался для нас! Что там вычитали в "политических" гла- вах американцы, мне трудно судить; но для нас-то (хотя и зна- комимся мы с книгой, как выясняется, последними), переживших свои собственные "кархайд" и "оргорейн", именно эти эпизоды абсолютно прозрачны и не нуждаются в комментариях. И все же, присмотримся к государствам-антагонистам. Для характеристики нравов, царящих в королевстве Кархайд, писательнице опять достаточно было намека. В первой же сцене. На вопрос, почему при ритуальной кладке замкового камня испо- льзуют только алую краску, следует ответ: издавна его укреп- ляли раствором из костей и цемента, замешанном на крови. Че- ловеческих костей и крови. Вроде бы малозаметная "этнографическая" деталь - мало ли ужасных вещей случалось в "давние времена", и не только гете- нианские... Но, брошенная в самом начале, эта подробность по- добна легкому дуновению тревоги, присутствие которой уже не покинет до самых последних страниц. Кархайд заражен воистину государственным безумием, при- чем, в той почти неизлечимой стадии, когда "верха" все знают и все понимают, но изменить что-либо не в состоянии. Король Агравен - параноик, но он вовсе не глуп. Иначе разве вырвалось бы у него горькое признание в собственном бе- зумии (тут любой психиатр насторожится: не симулянт ли?): "Но я действительно боюсь вас, Посланник! Я боюсь тех, кто послал вас! Я боюсь лжецов, я боюсь трюкачей, но больше всего я бо- юсь горькой правды. Именно поэтому я столь успешно правлю своей страной. Только поэтому." Если задуматься: что его более всего встревожило? Техни- ческая мощь неведомой звездной Лиги Миров, провокация со сто- роны более просчитываемого государства-конкукрента, или опас- ность "развращения" собственных подданных - информацией об ином общественном устройстве, основанном не на силе, а на правде? Скорее всего - испугался он именно последнего. Того, что басни странного незнакомца, называющего себя Посланником Экумены, окажутся чистой правдой. Однако патологический страх перед истиной сам по себе ухудшает субъективное состояние больного. Боязнь правды, не- избежных новшеств, умных и проницательных советников (надоб- нее - верные...), раньше осознавших эту неизбежность, лишь приближает неотвратимый конец. Как все знакомо! Не "звездный" это опыт, а наш, зем- ной... Он же позволяет безошибочно вычислить, что ждет прави- телей Кархайда в недалеком будущем: никуда им не деться от изобретения войны. Именно "изобретения", поскольку эволюция, сотворив свой странный эксперимент на планете, одарила ее обитателей еще и полным отсутствием агрессивности. Об этой гипотетической цели "эксперимента" догадались уже первые разведчики Экумены: человек неразделенный вряд ли додумается до войны, столь естественной в нашем, раздираемом противоречиями, мире. В кархайдском языке нет даже такого слова: "...на планете Гетен ничто не приводило к войне. Ссо- ры, убийства, феодальные распри, интриги, вендетты, публичные избиения, пытки, разжигание ненависти - все это входило в ре- пертуар их гуманистических "достижений"; но до войны дело не доходило никогда. Похоже, им не хватало способности мобилизо- вать себя. В этом смысле они вели себя подобно животным; или женщинам. Но совсем не как мужчины или муравьи-солдаты". Тем не менее, как знает читатель, кархайдцы совсем близ- ко подошли к роковой черте. В рассказе "Король с планеты Зи- ма" война уже полыхает вовсю... Пока же, то есть, во времена, когда происходят события романа, гетенианцы до нее еще не додумались. Хотя Посланник остро чувствует ее флюиды, слушая речи по радио нового реген- та: "Перед ним была конкретная и ясная цель, и он шел к ней по самому короткому и проверенному пути. Чтобы превратить на- род Кархайда в граждан единого государства, в единую нацию, он избрал путь войны. Его идеи, разумеется, были недостаточно четко сформулированы, однако звучали весьма убедительно. Вто- рой способ столь же быстрого создания единой нации или всеоб- щей мобилизации людей - это насаждение в государстве новой религии; однако таковой под рукою не оказалось, и Тайб пред- почел путь милитаризации". Такая вот фантастика... А вот что действительно фантастично в романе (ну, не считая, конечно, биологии, а которой - разговор особый), так это к случаю упомянутые религия, мифология гетенианцев! Думаю, что читатель сам отдаст должное истинным жемчужи- нам этой книги - вкрапленным в текст мифам и преданиям, бро- сающим на все описываемые события, на поступки героев ка- кой-то особенный, переливчатый и в то же время - удивительно насыщенный свет. Назвать его светом истории, культуры, светом духовной реальности, без отблеска которой меркнет, становится плоско-безжизненной реальность обычная, вещная?.. Я же обращу внимание только на одно обстоятельство. Что, какое событие заставило Посланника окончательно ра- зувериться в успехе своей миссии в Кархайде? Посещение обите- ли ханддаратов, последователей одной из самых распространен- ных в стране религий. Собственно, и религией-то назвать эту "неуловимую систему верований" трудно, поскольку ханддара не признает ни церковной власти, ни обетов, ни символов веры. Ни, вероятно, даже самого бога... Но именно ханддара более всего рассказала Посланнику о кархайдцах. И от скольких ошибок уберегло его это новое зна- ние: "после двух недель, проведенных в Отерхорде, я начал го- раздо лучше понимать Кархайд, за бесконечными государственны- ми праздниками, сложной политикой и страстями которого стоит многовековая, древняя тьма, пассивная, анархическая, молчали- вая и, в то же время, удивительно плодородная Тьма Ханддары". Еще одно напоминание о "левой руке Тьмы". Оказывается, светом прозрения, уникальным в обитаемой Галактике умением видеть будущее обладают Предсказатели, пос- ледователи Ханддары. Природа щедро одарила этим богатством существа, во всем другом - бесконечно одиноких среди разумных рас Вселенной, изолированных, замерзающих под своим неотвра- тимым ледником. Может быть, один только этот дар оправдывает все тернии на пути Посланника Экумены! Ведь и окончательно поверить в успех Контакта он смог тоже там, в обители Предсказателей... Последовательная в своей философии "света и тьмы", писа- тельница непреклонно ведет свою линию. Нет в разумной Вселен- ной высших и низших цивилизаций, "перспективных" и достойных лишь снисходительной опеки. Все по-своему уникальны, и каждая космическая раса обогащает экуменический опыт. И это - фантастика?!.. Правда, пока еще Дженли Аи далек от полного понимания того, что он совершит на планете Зима. Не встречая ответного понимания в Кархайде, он, тем не менее, методично и не спеша делает свое дело: плетет тонкую и призрачную сеть контактов индивидуальных; из них впоследствие должен сплестись Контакт культур и цивилизаций. И на этом изматывающем и уходящем в неопределенность пу- ти - успех, поражение, или какая еще неожиданность ждет его там? - встречает друга. Любимого человека. Эстравена... Только позже он осознает со всей ясностью, что это "час- тное событие" и было подлинным началом Контакта. Первым и главным успехом его миссии. Но тогда, при кархайдском дворе, он хотя и невольно, чуть было не погубил единственного чело- века, открывшегося ему и готового помочь. Хотя и внял его совету: покинув сонный, темный, внутрен- не раздробленный Кархайд, Посланник предпринимает новую попы- тку установить Контакт - на сей раз в соседнем Оргорейне. По- пытку, чуть не стоившую Посланнику жизни. Но такова его доб- ровольно выбранная ноша - рисковать в одиночку, ждать, и про- бовать, пробовать, пробовать: "...страшновато было начинать все сначала; снова рассказывать о себе на новом языке, снова объяснять цели своей миссии новым слушателям, и возможно, снова потерпеть неудачу". Если в Кархайде все еще дает себя знать феодальная воль- ница, а монарху только кажется, что он правит своими поддан- ными, то Оргорейн - это уже твердыня Государства. Здесь власть всепроникающая, давящая все и вся, и здесь "правитель- ству ведомо все, даже мысли граждан". Мир энергичный, деловой, менее "помешанный" на ритуалах и слепом следовании замшелым традициям, Оргорейн также зара- жен властным безумием, принявшим, правда, иную, столь же опа- сную форму: государственной бюрократии. Не знаю, как воспринял американский любитель фантастики те сцены в романе, где речь идет о секретной службе Оргорейна - Сарфе; зато ассоциации читателя нашего легко предугадать. "Чтобы стать в Сарфе высокопоставленным лицом, необходимо, как мне кажется, обладать определенным комплексом или, точ- нее, комплексной формой глупости". Убийственная характеристи- ка - хотя опыт земной истории должен был бы подсказать Пос- ланнику, насколько эффективно подобным "глупцам" удавалось держать в повиновении целые народы! Но о чем умолчала историческая память, быстро "подска- зал" опыт, приобретенный на Гетен. Лагерь в Оргорейне научил Дженли Аи тому же, что и обитель в Кархайде: знанию людей. "Во второй раз я оказался запертым в темноте вместе с покорными, ни на что не жалующимися и ни на что не надеющими- ся жителями Оргорейна. Теперь я понял, что за знак был дан мне в мою первую ночь в этой стране. Тогда я не придал долж- ного значения пребыванию в темном подвале и отправился искать сущность оргорейнцев на поверхности земли, при солнечном све- те. Ничего удивительного, что там все казалось мне ненастоя- щим... Вокруг меня были жители Оргорейна, с рождения приучен- ные к дисциплине, совместному труду, покорности и послушанию во имя достижения общей цели, установленной для них свыше. В них весьма ослаблены были такие качества, как независимость и способность принимать самостоятельные решения". Комментировать приведенную цитату, думаю, излишне. В от- личие от американских читателей, мы-то все это давно проходи- ли. Не нужно было фантастического опыта планеты Зима, вполне хватало своего студеного прошлого... В лагере Посланник Экумены понял, наконец, и свою глав- ную задачу здесь, на Гетен. Задачу "на перспективу", когда он станет Послом: "Противостоять чему-либо порой означает под- держивать это... Нужно непременно идти совсем в другом напра- влении; непременно иметь совсем иную цель; только тогда и выйдешь на другую дорогу... Оргорейн и Кархайд - оба должны свернуть с того пути, на который слишком давно встали; должны избрать другое направление, пойти в другую сторону - и разор- вать наконец порочный круг". И еще одно значительное событие случилось во время его пребывания на Добровольческой Ферме. Он снова встретил Эстра- вена. Тот явился как раз вовремя - как и полагается другу... IY. Дженли Аи - Эстравен. "Первого Мобиля, если он будет сюда послан, необходимо предупредить заранее, что при отсутствии чрезмерной самоуверенности и будучи человеком еще не старым, он непре- менно почувствует себя уязвленным; мужская гордость его будет страдать. В мужчине ес- тественно желание, чтобы его мужествен- ность оценивали по достоинству; женщине же хочется, чтобы ее женственностью любова- лись, какими бы косвенными и незаметными ни были проявления подобных оценок. На планете Зима ничего этого не было. Каждого уважают и оценивают только в соответствии с его человеческими качествами. Это пора- зительный и ужасный опыт!" Эту последнюю оппозицию комментировать тяжелее всего. Может быть, потому, что она - главная в романе, в котором и без того все постоянно двоится, плывет, отражаясь в причудли- вом зеркале фантазии, незаметно перетекает в собственную про- тивоположность. Но, с другой стороны, как же пройти мимо этого главного! Однако логика критика вряд ли поможет и придется перейти на язык образов, вторгаясь на заповедную территорию Автора... Как читатель убедился, весь роман буквально соткан из оппозиций: на космическом, планетарном, политическом уровнях. Только льду - не противостоит ничто. Лед и сверкающий под негреющим солнцем снег изначальны и абсолютны, безразличный к людским драмам ледник заполняет все пространство до горизонта. Однако, не будь этого, мы вряд ли разглядели бы две крошечные тени. Две личности. Два характера. Две судьбы. Открылись они на фоне белого Ничто, про которое Эстравен сказал: "Лишенная Теней Ясность". За ясностью, за пониманием сокровенного, прежде всего - самих себя, отправились, даже не сознавая этого, в свой безумный поход два друга. То, что местом действия выбрана заснеженная планета, вряд ли объясняется случайным капризом автора. На бесконечных ослепительно-белых пространствах ярче, контрастнее видны две темных точки... Не космические цивилизации, не человечества, привлекающие фантастов масштабностью, а просто - два человека. Вероятно, на фоне другого инопланетного "пейзажа" - стального мегалополиса-улья, или жаркого пекла планеты-пустыни (как в знаменитой эпопее "Дюна" Фрэнка Херберта) - пришлось бы вести счет государствам, общественным движениям, человечествам. А этих двоих - мы бы попросту не заметили... И осталась бы в таком случае "Левая рука Тьмы" утопичес- ким, научно-фантастическим, политическим - каким угодно, но не просто романом! Романом о дружбе, любви, поисках смысла, о пути и потерях. ...А начинается все ранней весной. Весна на планете Зи- ма! Еще одно деликатное напоминание о двух сплетенных запятых. На злополучном параде, во время которого, как станет яс- но позже, круто меняется и жизнь героев, и судьба всех жите- лей планеты, - Дженли Аи в последний раз наслаждается солнеч- ным теплом. Только во время перехода через Ледник он еще раз увидит слепящее горное солнце; слепящее и не греющее... До чего же он чужой, этот промерзший мир. Дело даже не в биологии, не позаботившейся о разделении гетенианцев на "мужчин" и "женщин". Вся их философия, индиви- дуальная психология и социальная жизнь настолько чужды экуме- ническому опыту, что их удивительное внешнее сходство с Пос- ланником (все-таки люди) не облегчает, а стократ усложняет его задачу. Может быть, проще устанавливать Контакт с цивили- зацией каких-нибудь разумных медуз?.. На Гетен нет "сильной" и "слабой" половин рода человече- ского, как и привычного нам разделения на защитников и защи- щаемых, лидеров и ведомых, хозяев и рабов. В сознании гетени- анца/гетенианки отсутствует противопоставление прошлого буду- щему, "плохого" - "хорошему"... Они на редкость цельны и, бу- дучи неразделенными, предпочитают не идти "к поставленной це- ли", нагромождая по пути новые проблемы, а просто жить. "Зем- лянам присуще вечное стремление вперед, постоянный прогресс. Для людей с планеты Зима, которые вечно живут в Году Первом, прогресс значительно менее важен, чем сам процесс жизни". А что предпочтительнее? В записях Дженли Аи промелькнуло сравнение с бурным потоком и движением ледника: "оба в итоге своей цели достигают"... И вот на этой странной и неуютной планете, среди вселен- ского холода Дженли встречает тепло понимания, дружбы, любви. Впрочем, разве могло случиться иначе - в книге с таким-то названием? Ибо, раз "одного только света недостаточно. Нужны тени, чтобы знать, куда идти", - то, следовательно, и обрат- ное верно. Любовное пламя сильнее всего разгорится во льдах. Любовь вообще доминирует в этой книге. Направляет сюжет, психологически оправдывает поступки главных героев. Она раз- нолика - к человеку, родине, истине. Научно-фантастический роман о фантастической любви? Можно назвать и так. "Что значит любовь к своей стране? Это значит, ненависть к тому, что находится за ее пределами? И то, и другое одина- ково плохо. А может, это просто любовь к самому себе? Это вещь, в общем, хорошая, только не стоит превращать ее в доб- родетель или... в профессию... Человек, который не отвергает плохое правительство своей страны, глуп". Это размышлкния опального сановника Эстравена, сосланно- го за то, что он любил свою родину больше, чем своего короля. Эстравен первым поверил в звездного "вестника". Более того, понял, что от него, странного и даже опасного (ибо кем, как не извращенцем, покажется гетенианцу "человек", постоянно сексуально возбужденный - в то время как нормальный обитатель планеты Гетен большую часть жизни абсолютно нейтрален?) зави- сит будущее и Кархайда, и Оргорейна. Их единое будущее, над которым уже не будет витать тень глухого противостояния: "все же именно он, безоружный, положит конец и Королевству, и Ком- менсалии... А как установить отношения с народами других ми- ров, если не стать подобными им, их братьями? Как сможет Ге- тен заключить союз с космической организацией, включающей во- семьдесят миров, не будучи единым миром?" Истинное понимание нелегко далось родовитому царедворцу и министру, воспитанному в категориях феодальной чести, пред- полагавшей ставить прихоть сюзерена выше интересов государст- ва. И до встречи с Посланником понятия не имевшего о каких-то там "общечеловеческих ценностях"... Спустя месяцы, в самом начале ледового похода Дженли Аи услышал то, что владело дру- гом с их первой встречи: "Разве имеет значение, какая страна проснется первой, если следом проснемся все мы?" Противостояние-сдержанное недоверие-сближение -взаимопо- нимание-дружба-любовь; таков пунктир их романа. По той же "схеме" развиваются и отношения двух цивилизаций. Тут не случайное стечение обстоятельств, а принцип, по которому действует Экумена. Пока два человека - те самые две тени на снегу - не договорятся, не станут друг другу не прос- то близкими, а и необходимыми, Экумена будет выжидать. Послов она пришлет только на готовую к их встрече планету. Но именно это-то сближение двух обыкновенных людей порой сложнее и драматичнее контакта цивилизаций. Поначалу отношение Дженли к Эстравену доброжелатель- но-любопытное и настороженное: "Мне он не нравится, однако я не могу не ощущать его значительности, как не могу, например, не ощущать тепла солнечных лучей"... "удивительный характер - абсолютно прозрачный и, одновременно, абсолютно непостижимый, словно бездонный колодец, полный ключевой воды..." Правда, насторожен и кархайдский сановник, хотя он быст- рее увидел в Дженли Аи - друга: "Есть в нем некая невинность, которую я привык считать чуждой нам и довольно глупой; и все же в отдельные моменты именно за этой кажущейся невинностью открывается такая широта знаний и такая дальновидность, что мне становится страшно. Его устами говорит абсолютно уверен- ный в себе и очень великодушный народ - такой народ, который сплел воедино премудрость древнего, немыслимо глубокого и не- вообразимо разнообразного жизненного опыта множества челове- ческих обществ. Но сам-то Аи еще молод, нетерпелив, неопытен. Он выше нас и видит шире, но высота его - всего лишь обычная человеческая высота". И лишь много позже из груди у него вырвется фраза - сви- детельство того, что он давно все понял, и принял, как неиз- бежное: "Почему я всегда прирастаю сердцем к чему-то недопус- тимому, невозможному?"... Чтобы окончательно разобраться в себе и в своих отноше- ниях, нужно было пройти вместе через испытание. Преодолеть не только Ледник, но и холод недоверия внутри. Описание ледовой одиссеи - вероятно, самые сильные худо- жественные сцены романа. Честно признаюсь, по первому разу я начал читать его с интересом, но несколько отстраненно. Может быть, "виной тому" форма дневниковых записей и отчетов; Посланник - на работе, ему не до эмоций и стилистических красивостей... Но стоило только друзьям отправиться в свой Путь на ледник, вступить в царство белого безмолвия - и книга, напротив, заговорила! За- хватила, обволокла, как пурга; и я уже всем существом своим, мысленно был - там, с ними. И брел куда-то, проваливаясь в снег и обжигаясь снегом, и ждал чего-то и во что-то верил... Ледник. Идеальное, холодно-объективное зеркало. В нем можно увидеть самих себя - без масок, разыгрываемых "социаль- ных ролей", а самое главное, каких бы то ни было иллюзий от- носительно собственной персоны. Странное природное сочетание животворного света и мертвого холода наполняет особым смыслом путешествие двух существ, поначалу чуждых друг другу и сбли- зившихся именно во льдах. Это не только дивная красота природы; на Леднике их ждет какое-то мистическое средоточие времен - прошлого, настоящего и будущего. "Не было ни солнца, ни неба, ни линии горизонта, ни мира вокруг. Бело-серая мгла, пустота, в которой мы были как бы подвешены"... "Порой ночная тишина бывала настолько полной, что представлялось, что во Вселенной только еще наро- ждаются первые звезды или, наоборот, уже наступил конец света". Во льдах они прощаются с предысторией своих миров - с изоляцией, одиночеством, недоверием. И на сверкающей нестер- пимо зеркальной глади читают знаки их общего будущего: едине- ние, союз, взаимопонимание. А когда разразилась пурга, уничтожившая разницу между светом и тьмой, Дженли Аи кстати вспоминает о тех же древних символах, известных, оказывается, и на других обитаемых пла- нетах. Инь и Ян: "Свет и тьма. Страх и мужество. Холод и теп- ло. Женщина и мужчина. И ты сам, Терем: двое в одном. Тень человека на белом снегу и сам человек". И еще на память приходит легенда, одна из многих имевших хождение на планете, которая сама пока не вышла из мифологи- ческой стадии. В начале, гласит эта инопланетная "книга Бы- тие", не было ничего, кроме света и льда, и ничто не отбрасы- вало тени; в конце - останутся лишь лед и тьма... Судьба словно наворожила двум друзьям прийти в этот при- родный храм под открытым небом, чтобы навечно их там соеди- нить. Связью непонятной, необъяснимой и кажущейся противоес- тественной - но о каком естестве может идти речь на планете, которая сама представляет собой непостижимый эксперимент При- роды? "...что значит друг в этом мире, где любой друг может стать твоей возлюбленной с новым приходом луны?" Чувство, охватившее их (описано оно, кстати, сверхцело- мудренно - и чего редакторы пугались?...), поначалу пугает обоих, противно опыту и того, и другого. Но в белом безмол- вии, в котором, как по бесконечному чистому листу бумаги, по- лзут две черные точки, всякий опыт - земной и гетенианский - утрачивает значение. "Он уже давно перестал быть для меня та- кой уж диковинкой или сексуальным извращенцем, - размышляет Эстравен, наблюдая за другом. - Я сам таков. Здесь, на Ледни- ке, каждый из нас уникален, каждый воспринимается как дан- ность, по отдельности; я отрезан от мне подобных, от своего общества и его законов точно так же, как и он от своего. В этом ледяном мире не существует других гетенианцев, способных подтвердить и объяснить мою нормальность. Наконец-то мы оба равны. Равны и чужды друг другу. И оба одиноки". Но это сказано в середине пути. К завершению его оба уже знали главную истину, которой научил Ледник: отныне они - и их расы - не одиноки. Нужно было пройти вдвоем весь этот путь до конца, наперекор холоду, навалившейся усталости, пурге; теряя силы и веру, - и преодолевая все мыслимые барьеры внут- ри себя самих, - чтобы состоялся Контакт двух миров. "Преданность и дружба эта вполне могла бы быть названа более великим словом: любовь. Но любовь наша возникла именно из-за различий меж нами - отнюдь не из-за сходства в облике или вкусах - нет, именно различиями порождена была эта лю- бовь; и именно она стала тем мостиком, что неожиданно соеди- нил края бездонной пропасти, которая нас разделяла." * * * Из всех загадок планеты Зима самая, вероятно, бездонная - это община Предсказателей в Кархайде. Как выяснил Посланник, "Те, Кто Дает Ответы" совершенст- вуют свое искусство с единственной целью: доказать полную бессмысленность получения ответа на неправильно заданные воп- росы. Иначе говоря, учат задавать вопросы. "Неведомое, - тихо звучал в лесу голос Фейкса, - непред- сказанное, недоказанное - вот на чем основана жизнь. Недоска- занность - вот основа для любого действия. Если бы твердо бы- ло доказано, что бога не существует, не существовало бы и ре- лигий... Впрочем, если бы имелись четкие доказательства, что бог существует, религии тоже не существовало бы... А потому единственная вещь, которая делает продолжение жизни возмож- ным, это постоянная, порой непереносимая неуверенность в ней, незнание того, что произойдет с тобой в следующий момент"... Наверное, тому же учит всякая умная книга. А Урсула Ле Гуин, следуя своей философии, менее всего склонна выносить моральные и иные приговоры. Все три оппозиции, о которых шла речь, совсем не напоми- нают плоский лист бумаги, разделенный надвое - на "черное" и "белое". Диагональные концы листа, как его не разглаживай, упрямо загибаются в трубочку, в знакомые "запятые", плавно переходящие друг в друга; и скоро глаз уже с трудом различа- ет, что там каким цветом было выкрашено в начале... Нужно было слетать на раздираемую противоречиями посты- лую планету, чтобы острее почувствовать тепло и мудрость Эку- мены. И еще раз убедиться, какому правильному и прекрасному делу служишь. Нужно было бежать из отсталого, "бесперспективного" Кар- хайда в более заманчивый Оргорейн, чтобы в конце концов - по- бегом же - вернуться. И не где-нибудь, а на территории безум- ного королевства встретить звездолет с посольством Экумены. И точно так же неотвратимо - нужно было оттолкнуть един- ственного близкого человека, чтобы обрести его вновь - как друга и спасителя. А вновь потеряв его, на этот раз окончате- льно, безнадежно, - осознать, наконец, кем он был для тебя. Тяжкий путь, кому его пожелаешь! "Но, увы, мы должны ид- ти дальше, пятная своими cледами свежий и рыхлый снег, дока- зывая и опровергая, задавая вопросы и отвечая на них". Или даже не отвечать - а только не уставать задавать. Ибо "узнть, какие вопросы имеют ответ, и не отвечать на них: это искусство более всего необходимо во времена смуты и тьмы".