"В мире книг" ВЛ. ГАКОВ ПЕРО И ШТЫК Когда начался XX век? Странный вопрос. Конечно, 1 января 1901 года (не подумав, многие поспешно укажут на 1900-й...) Однако Илье Эренбургу принадлежит, на мой взгляд, более точная - хотя в вопиющем противоречии с календарями - оценка: 15 июня 1914 года. Возвестили о приходе нового века револьве- рные выстрелы и разрывы самодельных бомб в городке Сараево, о котором мало до того знала широкая публика в Европе. Истинный XX век началася войной - первой, названной "ми- ровой" (кто мог подумать тогда, что это только начало!). Конечно, если судить по строгим календарным правилам, то человечество уже десяток с лишним лет прожило в новом столе- тии. Но что Истории какие-то там календари, она сама выбирает временные точки отсчета. Так, официальный "старт" века внешне происходил в обста- новке оптимизма и умиротворенности. Правда, воевали англичане с бурами в Южной Африке - но то Африка... В Европе и Америке мысли людей были заняты проектами исключительно радужными: столетие без войн, эпоха всеобщего благополучия. Так по край- ней мере казалось. Внутри же разгорался костер, огонь тлел прямо на полу порохового погреба. Проницательные умы понимали, что колосс вот-вот рухнет. Мир сытого обывательского оптимизма был уже приговорен эконо- мическим кризисом 1902-1903 годов; кризисное время вызвало к жизни и соответствующее кризисное сознание. В немецком генш- табе уже успели расставить вожделенные оккупационные флажки на карте пока свободной Франции, дипломаты европейских госу- дарств без тени стыда кроили вдоль и поперек мирные земли Европы; а за океаном как раз в это время пустила корни "дело- вая" идейка насчет будто бы обязательной причастности Америки к любым событиям во всех уголках земного шара. Назревали явления и другого порядка. Весною же 1902 года датирована ленинскпя работа "Что делать?", где вынесенный в заголовок вопрос был переведен в практическую плоскость... Так что выстрелы сербского националиста Гаврилы Принципа в Сараево, оборвавшие жизнь австрийского эрцгерцога Фердинан- да, послужили своего рода триггером (есть в электротехнике такая простенькая схема, мгновенно запускающая схему куда бо- лее сложную). Переусложненная схема классовых и политических взаимоотношений в тогдашней Европе была готова "запуститься". Тяжело признать, но в летопись цивилизации наше столетие войдет прежде всего Веком Войн. Но оно же утвердило в сознании людей и идею абсурдности войны как таковой. Первый камень в фасаде расхожего заблужде- ния о неустранимости войны из жизни общества расшатала та во- йна, что запылала в 1914-м, потом была война следующая, а под завязку ее органично наступила эпоха Бомбы, поставившая чело- вечество перед единственным вопросом: как выжить... Только на закате века, открывшегося выстрелом в Сараеве, человеческое сообщество, доселе привыкшее делить воюющих на "своих" и "чужих", наконец получило возможность взглянуть на себя со стороны. И увидеть не мешанину стран, народов, партий и классов, а единое целое, обреченное на общую гибель. К концу столетия обозначилась жестокая альтернатива. Ли- бо исконному ходу вещей - воевали ж с тех пор, как человечес- тво себя помнит! - положат конец, либо финал ждет цивилизацию в целом. Агрессоров и защитников, правых и виноватых. Всех. Сейчас большинству живущих на Земле это очевидно. Отлич- ным пропагандистом подобных идей стало, вне всякого сомнения, наше двадцатое столетие. Однако фантасты не были бы фантастами, если бы не загля- нули в него, пропахшее порохом и пораженное невидимой лучевой болезнью, чуть раньше - еще до его "официального", календар- ного прихода. Ведь не случайно и рождение собственно научной фантастики, ее окончательное выделение в особый жанр (или вид) литературы аккуратно пришлось как раз на это кризисное, грозовое время смены веков. Рождавшееся столетие было чревато войной. Большой Вой- ной, дракой всех со всеми, какая не снилась даже самым безна- дежным пессимистам прошлого. Война незримо присутствовала в "общественном подсознании", и совсем не слышать ее громовые раскаты, хоть и бухали они пока далеко на горизонте, было попросту невозможно. Но раньше других расслышали и разглядели немногие, те, кому это было положено "по долгу службы". В канун века фантастика ударилась в военные прогнозы. Большинство этих книг сегодня забыто. Только библиогра- фы-архивисты, отряхивая скопившуюся за долгие годы пыль на обложках, изредка перелистывают пожелтевшие, состарившиеся страницы, порой не в силах сдержать изумление от заново про- читанного. Книги состарились, навсегда уйдя в "историю лите- ратуры", - но рано пока списывать в архив проблему, которой они посвящены. А не терпится! И если рука не подымается рекомендовать все эти ветхие фолианты к переизданию, то уж рассказать о них необходимо именно сегодня. Проблема, которую они так удачно высветили на заре века, и даже в канун его, к середине столетия преврати- лась едва ли не в главную. В фантастике подобные сюрпризы не новость. В прошлом этой литературы, как мы уже убедились, нет-нет, да мелькнет отблеск сегодняшнего дня. А то и завтрашнего, о котором и се- годня подумать не грех. Сотрет рука пытливого исследователя пыль с обложки, и книга заговорит, напомнит о первостепенном. Начало поветрию положила скромная брошюрка (всего-то 64 страницы...), вышедшая в Англии в 1871 году. Автор ее пожелал остаться анонимным, а названо было сочинение "Битва у Доркин- га. Воспоминания добровольца". Той весной в Европе было неспокойно. Еще не закончилась война Франции с Пруссией, а находящийся в руках коммунаров Париж осаждали "свои" же - версальцы. Впереди будет разгром Коммуны, окончательная аннексия немцами богатых Эльзаса и Ло- тарингии, унизительный мир во Франкфурте, обернувшийся для французов национальным позором и контрибуциями... Формально англичан это как бы не касалось (хотя и они под шумок при- брали к рукам алмазные прииски Кимберли в Южной Африке, при- надлежавшие бурам), но тревога ощущалась и в не утратившей еще былого великолепия империи, "в которой никогда не заходит солнце". Пугали, как легко догадаться, угроза немецкого втор- жения и модные социалистические поветрия с континента. Неуверенность и поспудное ожидание будущих катаклизмов требовали выхода. Джинна из бутылки выпустил тот самый невз- рачный памфлет "Битва у Доркинга", первоначально опубликован- ный в майском номере журнала "Блэквуд Эдинбург мэгэзин". Пионером в области военных прогнозов автора не назовешь, но ему повезло больше других конкурентов: его сочинение приш- ло к читателю на редкость вовремя. Большая война на континен- те закончилась, принеся, как водится, на своем гребне шумную и мутную волну ура-патриотической истерии. К моменту выхода книги автору уже не было нужды скрывать свое истинное имя, сразу же ставшее знаменитым: повесть написал сорокалетний кадровый офицер, ветеран недавней индийской кампании сэр Джордж Томкинс Чесни. Подполковник инженерных войск, он оказался не у дел в метрополии, куда был вызван для организации Королевского ин- дийского военно-инженерного колледжа. Поэтому неудивительно, что его сочинение полно самой нелицеприятной критики на прес- тупную, по мнению подполковника, атмосферу благодушия и не- компетентности, царившую в вооруженных силах Ее Величества. И, видимо, подполковник поначалу побаивался за свою репутацию и карьеру, оттого и не афишировал свое авторство. А зря... Публицистическим даром он, это надо признать. Эффектны- ми, лаконичными мазками (о событиях в прошедшем времени рас- сказывает внуку их непосредственный участник) он обрисовал мрачное будущее, которое ждет нацию, утратившую бдительность и элементарное чувство ответственности. Молниеносный кайзеро- вский десант через Ла-Манш, в результате которого английские вооруженные силы разбиты наголову. Паника и беспорядочное бе- гство под Гилфордом, где уничтожена Первая армия англичан. Захват немцами единственного арсенала в Вулвиче. И в финале - неизбежное падение Лондона. Но автор далек от жалости к читателю, и он садистски накручивает новые, жуткие подробности: позорный мир и потеря всех колоний; и - кошмарнее не придумаешь - воцарение в доб- рой старой Англии социализма! Интуиция "приравнявшего к штыку перо" подполковника не подвела. Он не ограничился стандартными обвинениями прави- тельства в бездействии и легкомыслии (этим-то в колыбели пар- ламентских свобод ежедневно занимались все кому не лень), но и обратил внимание на некоторые технические новинки, в корне изменившие характер будущей войны. Да и со временем публика- ции редкостно угадал... Добропорядочному британцу эпохи вик- торианского расцвета, которому гордыня и чувство национально- го превосходства впитывались в кровь с рождения, больший ужас, нежели тот, что изобразил Чесни, трудно было себе представить. Подкоп готовили другие, подполковник только вовремя под- нес фитиль. И бомба взорвалась. Успех "Битвы у Доркинга" - это успех социальной акции, а не литературная удача. "Очернитель" в мгновение ока преврати- лся в лелеемого прессой национального героя, горячего патрио- та и спасителя отечества (при том, что все описанное было чистой воды фантастикой!). Пошла лавина воинственных лозунгов и призывов; не знаю, состоялись ли в связи с публикацией кни- ги соответствующие парламентские дебаты, но если да, то неу- дивительно. Во всяком случае, премьер-министру лорду Гладстону кое-какие разъяснения в стенах Вестминстера сделать пришлось. Поразительно, однако, что именно пенял британский премь- ер отчаянному рубаке-писателю: "К несчастью, все это уже про- сочилось за границу, и в глазах мирового общественного мнения мы испытываем известные неудобства"! Вчитайтесь еще раз в эти строки. Оказывается, автор "Битвы у Доркинга" виноват в том, что-де вынес сор из избы, на весь белый свет ославив армию Ее Величества. Ну что ж, от- дадим должное Чесни, заложившему печальную традицию, которая еще не раз будет преследовать фантастов-критиканов в разных странах в разные годы двадцатого столетия: в их фантазиях власти усмотрят вредную, засекреченную правду. И будут нещад- но бить "за разглашение"... Но это все впереди. Пока же, в том же 1871-м году, вышло отдельное книжное издание, а за ним - неизбежный поток про- должений и подражаний (около десятка их появилось еще до кон- ца года), а также переводов на главные европейские языки. А закончу я эту историю эффектным упоминанием об одном из таких переводов. Последнем зафиксированным библиографами издании "Битвы у Доркинга". Время и место уж больно подходящие: Германия, 1940 год, когда родина проницательного подполковника застыла в ожидании не мифического, а вполне реального нашествия!