"В мире книг" ВЛ. ГАКОВ САЛАМАНДРА ГОРИТ В ОГНЕ! Хорошо помню, как впервые открыл "451 по Фаренгейту" Рэя Брэдбери (мы еще вернемся к нему) и тотчас вспомнил другой роман. Саламандра - эмблема "пожарников", сжигающих книги... Неужели случайная ассоциация? Потом выяснил: все-таки - совпадение. Книги чешского пи- сателя Брэдбери, похоже, к тому времени прочесть не успел, да и называлась она в переводе на английский "Война с тритонами"; нелегко было связать этих безобидных обитателей реальных зем- ных водоемов с мифической саламандрой - покровительницей огня. Но в любом случае совпадение из тех, что превращают историю фантастики в историю фантастически увлекательную! Оба автора, не сговариваясь, символом для своего коллек- тивного "героя" выбрали саламандру. "Таинственная саламандра, не горящая в огне, - одно из самых ядовитых существ. Ее яд пропитывает плоды деревьев и отравляет воду. Поев плодов с отравленного саламандрой дерева, человек умирает", - сообщали авторы средневековых "Бестиариев", ссылаясь на более ранние свидетельства Аристотеля и Плиния (последний добавил к описа- нию еще и "ледяную кровь"). Впрочем, и в современном энцикло- педическом словаре можно прочесть о разновидности саламандр - саламандре огненной - следующее: "окраска черная с желтым, выделения кожных желез ядовиты". Очень ядовита и в огне не горит... О фашизме, его ядови- той идеологии и необычайной живучести в разные времена и в разных странах написали свои книги Карел Чапек и Рэй Брэдбе- ри. И весьма кстати оба вспомнили про саламандр. При этом каждый, разумеется, мысленно отталкивался от своего. Чешский писатель - от образа организованных пресмыка- ющихся; американского неотвязно преследовали "пожарные", ог- нем выжигавшие культуру. Если представить себе причуду како- го-нибудь путешественника по времени, подменившего незакон- ченные рукописи - чапековскую перебросил в 1950-е годы, а че- рновик романа Брэдбери, наоборот, в год 1935-й, - думаю, оба автора не растерялись бы и охотно дописали друг друга. При этом Брэдбери наверняка усилил бы "животные" ассоци- ации для своих одичавших в болоте комфорта мещан. А Чапек, вероятнее всего, задумался бы над тем, что сделают, придя к власти, его саламандры с книгами - вообще с культурой. Логика жизни подсказывала: пресмыкающиеся перед властью обожествленного вождя рано или поздно возьмут в руку просмо- ленный факел. Но то, что американский писатель-фантаст знал наверное, Чапек мог лишь предвидеть. Он и предвидел - пронзительно-ясно и раньше других, о чем писал другу в начале 1930-х годов: "на Опернплаце в Бер- лине уже убрали пепел костров, на которых сжигали книги. До- горели произведения поэтов и ученых; социализм, пацифизм, свобода мысли были брошены в огонь, словно таким образом их можно сжить со света". Опасное соседство в маленькой Чехосло- вакии ощущалось особенно остро: пахло гарью... К своему главному роману, названному критиками "исчерпы- вающей энциклопедией фашизма" (удивительный эпитет для произ- ведения, написанного до начала второй мировой войны!), чешс- кий писатель шел всю жизнь. Это итог его творческого пути, его завещание, его "люди, будьте бдительны!" В 20-30-е годы, разочаровавшись в своих философских ис- каниях, Чапек ощущает острую потребность заняться политичес- кой журналистикой. Его влечет к себе проза факта, пафос возз- ваний и деклараций. В пражской газете "Лидовы новины", где он сотрудничает, появляются десятки острых, взрывных статей все- мирно известного автора первой пьесы о роботах. Чапек пишет о голоде, безработице, страдающих детях и общем упадке культу- ры... Однако главная его мишень в те годы - Германия, он от- четливо видит, как оттуда надвигается на мир черная туча. Трудно было не увидеть. Приход Гитлера к власти, "ночь длинных ножей", громогласно объявленный крестовый поход про- тив гуманизма и культуры, - все это еще бы оставалось чисто "внутригерманским" делом, если бы не иные симптомы. Разрыв Германией при попустительстве западных держав Версальского договора и ее последующее стремительное вооружение могло оз- начать только одно - подготовку к войне. Последние иллюзии разрушила Испания. В статье Чапека, посвященной бомбардировке франкистской авиацией маленькой ка- талонской школы, слышен отзвук будущего романа: "Не будем ви- нить в этом преступлении экипажи самолетов. Ответственность падает на высшие круги, на тех, кто приказывает, кто руково- дит, кто финансирует всю эту резню этих последних лет". Чешский писатель смотрит острее, чем многие его собратья по перу. За бездумно марширующими по площадям немецких горо- дов "сверхчеловеками" Чапек видит их реальных покровителей - в самой Германии и за ее пределами. Позже, в романе мы проч- тем: "Безумцы, перестаньте, наконец, кормить саламандр!.. Только бы люди, человеческая цивилизация и человеческая исто- рия перестали работать на саламандр. И перестаньте поставлять саламандрам оружие". Не избежит его уничтожающего сарказма и тот "интеллекту- ал", кто не только трусливо опустил взор долу перед наглостью чеканящих шаг лавочников, но и попытался теоретически обосно- вать законность их притязаний. "Мы присутствуем, - писал Ча- пек в статье "Зима 34 года", - при одном из величайших скан- далов в мировой истории: целая нация, целая держава опусти- лась до веры в животное начало, в расу и подобные бессмысли- цы. Посмотрите, целая нация, включая университеты, профессо- ров, пасторов, литераторов, врачей и юристов! Как вы думаете, могла бы быть провозглашена эта животная доктрина, если бы каждый образованный человек в этой стране пожал плечами и су- хо заявил, что не позволит делать с собой эти идиотские штуч- ки? Произошло не что иное, как огромное предательство образо- ванных людей, и это наводит на страшные размышления о том, на что способна интеллигенция". И эта тема получит свое развитие в будущем романе. Дос- танется и профессорам, ратующим за "расово-чистую" науку, и декаденствующим творцам духовной антикультуры ("После нас хоть саламандры!"). И просто трусам, избравшим страусову по- литику невмешательства. Сам же Чапек отсиживаться в тиши не желает. В 1934 году он впервые участвует в составлении анти- фашистского манифеста, выступает на митингах, не гнушается ввязываться в газетную полемику. И еще на столе его ждет недописанная книга. Он не считал, что это будет фантастика. "Сопоставление с человеческой историей, причем историей самой актуальной, и заставило меня сесть к письменному столу и написать "Войну с саламандрами". Критика сочла мою книгу утопическим романом, против чего я решительно возражаю. Это не утопия, а современ- ность. Это не умозрительная картина некоего отдаленного буду- щего, но зеркальное отражение того, что есть в настоящий мо- мент и в гуще чего мы живем". Не хрестоматийная вековая история, а та, что творилась под боком, времени почти не оставляла. Летом 1935 года в дне- внике писателя появляется запись: "Сегодня я кончил последнюю главу моего утопического романа. Герой моей главы - национа- лизм. Действие весьма простое: гибель мира и людей". И 21 сентября роман начали печатать в "Лидовых новинах". В самом начале следующего года "Войну с саламандрами" издают отдельной книгой, оперативно переводят на основные ев- ропейские языки: роман Чапека навечно входит в золотой фонд мировой антифашистской литературы. Томас Манн писал автору в 1937 году: "Я читал Ваш роман... Уже давно ни одно произведе- ние так не увлекало и не захватывало меня. Ваш сатирический взгляд на безудержное безумие Европы абсолютно великолепен, и от этого безумия страдаешь вместе с Вами, следя за гротескны- ми и кошмарными событиями сюжета". По сей день не стихают споры о жанровой принадлежности "Войны с саламандрами", но слово эпопея по отношению к ней никого, кажется, не смущает. По широте охвата (а замах был на социальный феномен фашизма) роман имеет мало себе равных. Сначала это внешне мирная история находки особых, наде- ленных зачатками сознания саламандр на далеком тропическом острове. Чисто научное любопытство быстро сменяется прагмати- ческим расчетом, как только обнаружилось, что из саламандр могут выходить отличные "работники" - исполнительные, непри- хотливые, идеально организуемые (разве пропустил бы эту сюже- тную находку автор пьесы "R.U.R."!). Затем попытки использо- вать саламандр в политических и идеологических "играх"... И наконец выступление самих саламандр, которые достаточно ук- репились организационно, чтобы не испытывать более потребнос- ти в дрессировщиках! Как все знакомо... А такие они поначалу покорные, такие дрессируемые - ча- пековские земноводные; и, однако, по мере развития сюжета в них постепенно аккумулируется все, что мы исторически связы- ваем с фашизмом. Прикрытая броской фразой социальная демаго- гия ("никакой логический обман, - написал как-то автор "Войны с саламандрами", - никакая бессмыслица не совращает так чело- веческое мышление, как фраза"), не знающий границ прагматизм, легко ломающий нравственные рамки, зоологический расизм, муш- тра, борьба за "жизненное пространство"... И еще, по словам критика, какая-то "животная глухота к человечности". Таковы саламандры, таков фашизм. На вопрос, есть ли у саламандр душа, следует ответ: "они все как один похожи друг на друга, одинаково старательные, одинаково способные... и одинаково невыразительные, - словом, в них воплощен подлинный идеал современной цивилизации, то есть Стандарт". На эту движущую силу фашизма - воинственную серость, среднесть, конформизм бессловесных исполнителей Ча- пек в мировой литературе обратил внимание, кажется, первым. Конечно, к одним лишь серости, косности и мещанству фа- шизм не сводится. Это лишь дрожжи, на которых всходит фашизм, но только после того, как последуют добавки социальные, поли- тические. Мещанин становится фашистом, когда в его убогом мозгу забрезжит одна, но какая мысль - смутная идея общности с себе подобными! И тогда уже сообща они начнут укреплять друг в друге агрессивное, животное неприятие "иных". Иллюзии мирового господства - вечного, на тысячи лет; жажда бесконт- рольной власти, густо замешанная на "крови и почве", да прип- равленная комплексом фюрерства... Все это запускается в общий котел, в котором варят фашистское зелье "повара". Одна только глава книги, названная по-немецки "Der Nordmolch" ("Нордическая саламандра"), могла стоить жизни ав- тору, окажись он в пределах досягаемости гестапо. Наверное, не было в мировой литературе более беспощадной сатиры на ра- совые бредни нацизма: "Разве не немецкая земля была первичной родиной всех са- ламандр нового времени? Разве не Энинген был их колыбелью - тот Энинген, где немецкий ученый д-р Иоганн Якоб Шейхцер на- шел величественный след саламандр еще в миоценовых отложени- ях? Нет ни малейшего сомнения в том, что первичный Andrias Scheuchzeri родился на германской территории за много геоло- гических эр до нашего времени; и если он рассеялся впоследст- вии по другим морям и климатическим зонам, то заплатил за это вырождением и задержкой в своем развитии; но, как только он вернулся на свою прародину, он снова становится тем, чем был когда-то: благородной северной шейхцеровской саламандрой - светлой, прямоходящей и с продолговатым черепом. Следователь- но, только на немецкой почве могут саламандры вернуться к своему чистому наивысшему типу... Германии необходимы поэтому новые обширные берега, необходимы открытые моря, чтобы повсю- ду в немецких водах могли размножаться новые поколения расо- во-чистых, первичных, немецких саламандр. "Нам нужны новые жизненные пространства для наших саламандр", - писали немец- кие газеты..." И так далее до бесконечности. Или вот еще одна цитата: "... в лице своих балтийских саламандр Германия имеет постоянную, грозно вооруженную армию, насчитывающую сейчас пять миллионов профессиональных боевых саламандр, которую она может немедленно ввести в бой в воде или на суше... Прибавьте к этому еще каких-нибудь семнадцать милионов саламандр, пред- назначенных для технической и тыловой службы и готовых в лю- бой момент выступить в роли резервной или оккупационной ар- мии. Сейчас балтийская саламандра - лучший солдат не свете; психологически она обработана в совершенстве и видит в войне свое подлинное и высшее призвание; она двинется в бой с воо- душевлением фанатика, холодной сообразительностью техника и убийственной военной дисциплиной истинно прусской саламандры". Кажется, хватит цитат... Рожденные неуемной фантазией чешского писателя, саламан- дры никого в заблуждение не ввели. Марширующим пресмыкающим- ся оставалось лишь мысленно дорисовать шлемы с рожками и вы- кинутую в приветствии переднюю конечность. А в портрете "ше- фа" саламандр - о нем ходят только слухи: будто бы это чело- век, переметнувшийся к саламандрам, настоящее его имя Андреас Шульце, и во время мировой войны он служил фельдфебелем, - недостает только характерных усиков и спадающей на лоб пряди. Когда произошел взрыв большого участка суши в штате Луи- зиана, на берегу Мексиканского залива, мало кому из политиков пришло в голову, что это землетрясение. Радио сразу же донес- ло до людей ультиматум Шефа саламандр, и стало ясно, что всё - доигрались! Не составило труда разглядеть в романе и иные открове- ния, от которых, как от навязчивых кошмаров, отмахивались в те годы многие политики Старого и Нового Света: дело изготов- ления дьявольского "варева" не пошло бы без активного участия поваров. Фашизм не взошел бы ни на каких дрожжах, если бы его не подкармливали со стороны. И те же силы, что так заботливо высеивали эту смертоносную бактерию на питательном бульоне озлобленного немецкого мещанства, стыдливо попытались "умиро- творить" агрессора (лишь только процесс вышел из-под контро- ля), бросив ему на съедение союзника послабее. Как в сказках умиротворяли злого дракона, отдавая в жертву девушек..."Пусть саламандры, лишь бы не марксисты!" - это тоже из романа. И менее чем через два года подобное прозвучало в реаль- ности. К чему это привело, мы знаем. Избитая фраза "Точку в романе поставила жизнь" - но сказано будто о Чапеке! ...Последние месяцы перед кончиной крестный отец роботов проводит в неустанной борьбе с их реальными воплощениями - - теми, что со свастикой на рукавах. Спустя ровно три года после начала публикации романа в газете - судьба подгадала: день в день - прикованный к постели писатель заканчивает ста- тью под названием "Защитим жизненные интересы республики". В тот же день, 21 сентября 1938 года, правительство Чехослова- кии отвечало на ноту Англии и Франции - умиротворители под- держивали наглое требование Гитлера об отторжении Судет. Последствия Мюнхена раскручивались как туго сжатая пру- жина, и великий провидец вправе был ожидать самого скверного исхода. К счастью для него - не дожил... Судьбу Карела Чапека, дотяни он до 15 марта следующего года, когда гитлеровцы вошли в Прагу, нетрудно вообразить.За- долго до начала войны он заслужил ненависть местной пронацис- тской партии своими громкими разоблачениями в печати; некий генерал-реакционер даже пригрозил писателю концлагерем в не- далеком будущем. Несомненно, угрозу привели бы в действие - а так эсэсовцы отыгрались на его брате Йозефе, замученном в фа- шистском лагере Бельзен-Берген накануне капитуляции. Карел Чапек как-то предрек, что лучшее произведение он напишет, когда разменяет шестой десяток. Мюнхен внес драмати- ческую коррективу в это предсказание фантаста (сохранились записи его лечащего врача, где бесстрастно сказано: "на его душевном и физическом состоянии отрицательно сказались собы- тия осени 1938 года".) Он умер вскоре после позорного мюнхен- ского сговора, на Рождество, когда люди еще поднимали бокалы, поздравляя друг друга с наступающим праздником. Кто мог поду- мать, что новый год станет первым военным!.. И смерть Чапека, по словам Брайна Олдисса, была "лишь атомом той общей тьмы, что неудержимо наползала на Европу". Но лучший свой роман он успел написать. Зажег огонь правды; в этом пламени горит и ядовитая саламандра. И сегодня зверь кое-где вновь поднимает голову. После того, как военно-политическую машину фашизма сломал тот самый общественный строй, против которого и дрессировали зверя, - яд продолжал источаться. Главный бой в войне с саламандрами впереди. Но теперь мы вооружены огнем, против которого не ус- тоит и ядовитая гадина, огнем, который одним из первых зажег для нас чешский писатель-антифашист Карел Чапек.